Когда пробуждаются вулканы
Шрифт:
В селе было пусто. Нигде ни одного человека. В правлении колхоза все стояло на месте. Столы, стулья, чернильницы... В кабинете Малагина портрет Ленина смотрел со стены. На крашеном полу ни одной соринки. Батареи теплые. Даниле казалось, что вот-вот войдут люди и продолжат прерванную работу. «Все-таки Малагин поверил в меня, поверил в мой проект», — с любовью подумал он и вышел на улицу.
Собаки полукругом сидели перед крыльцом.
— Вы что, голодные? Или соскучились по человеку?
Стая дружно задвигала хвостами.
В сопровождении
Он вернулся в правление колхоза и задремал на диване в кабинете Малагина. Его разбудил отчаянно-радостный лай собак. Он выскочил на крыльцо. Стая с визгом мчалась по улице.
Три трактора въехали в село. Каждый тянул по трое саней с фургонами. Тракторы остановились возле правления колхоза. Смеясь и плача, люди высыпали из фургонов. Никто не обратил внимания на Данилу, да и не хотел он, чтобы обратили. Ему радостно было смотреть и слушать людской гомон.
Подошел Малагин. Как и все, он был возбужден.
— Видите, все цело! Видите!.. — Вдруг он увидел Данилу.— Это ты? Это вы? Я не русский, — проникновенно сказал он, — но разрешите по русскому обычаю от всего сердца поклониться вам в ноги, Данила Корнеевич.
— Что вы...
На окраине села затарахтел движок — заработала электростанция. Свет вспыхнул в домах. И село сразу стало уютным и приветливым.
— Будем строить большую электростанцию. Опасность миновала.
По интонации голоса Малагина Данила понял глубокий смысл сказанного — он действительно одержал первую победу над вулканами.
Данила прилетел в Лимры в семь часов утра и сразу же направился в дом приезжих.
Заведующая открыла дверь. Это была уже седая женщина в длинном темном платье.
— С благополучным возвращением, — сказала она.
— Спасибо.
— Евгения Николаевича нет в Лимрах. Он уехал на Тиглу. Вам он оставил записку.
Данила прошел в комнату. На письменном столе лежала нераспечатанная пачка сигарет. Рядом — письмо. В Нем Колбин высказывал свое недовольство долгим отсутствием Данилы. Он, Колбин, уезжает на Тиглу. Пусть Данила, как только вернется, немедленно приедет к нему. Программа исследований должна быть выполнена в кратчайший срок. Последнее слово было дважды подчеркнуто.
Данила свернул записку и распечатал пачку сигарет.
Женщина стояла в дверях.
— Евгений Николаевич очень ждал вас, — она по-матерински улыбнулась. — Такой предупредительный и хороший человек.
— Может быть, — сказал Данила. — Как бы организовать чай, а?
— Сейчас, сейчас, милый.
«Хороший человек! — думал Данила. — Но был
Он покосился на заправленную кровать. Спать? Может быть, пойти к Варе и объясниться? Он посмотрел в окно. Седая мгла таяла. Нет, никуда не стоит идти. Надь выспаться. Он начал раздеваться.
Женщина вошла с фарфоровым чайником. Увидев, что постоялец спит, осторожно вышла из комнаты.
В дверь постучали.
— Кто там? — спросил Данила.
— Я. Овчарук.
— Заходи.
Овчарук вошел. Он был в том же развевающемся пальто и ботах.
— Вот и я. Здравствуй.
— Здравствуй, — ответил Данила.
Он сидел на кровати без свитера, его густая шевелюра была непричесана; потом оделся и сел ужинать. Ел без всякого аппетита. Все ему казалось почему-то пресным. Только крепкий чай пришелся по вкусу. Сидя за столом и прихлебывая чай, он наблюдал за Овчаруком. Тот, склонившись вперед и кутаясь в шарф, что-то писал. «И что в нем Варя нашла?» — подумал Данила.
— Кончил? — спросил Овчарук.
Данила утвердительно кивнул и взял в руки книгу.
— Пойдем, — коротко сказал Овчарук.
— Куда?
— Пойдем!
Данила молча оделся: почему бы не подышать свежим воздухом? А может быть, и в кино сходить? О Варе он старался не думать.
Они вышли на улицу.
— Походим по поселку? — предложил Данила.
— Давай, — как-то неуверенно сказал Овчарук.
Черное, очень глубокое звездное небо выгнулось над поселком. Кругом мертвая тишина. Ветра нет. И лишь на южном склоне неба стояло бледно-красное зарево — в полную силу работал вулкан Синий.
— Красиво, а? — сказал Овчарук.
Данила, глядя на зарево, думал о том, что каждое явление природы предстает совершенно иным с разных точек зрения. Для журналиста извержение вулкана — красивое, грандиозное зрелище. Для вулканолога — следы подземных бурь. А для Данилы в данную минуту — это исчезнувшая избушка на берегу озера.
Шли молча. Снег скрипел под ногами.
— Куда мы идем? — спросил Данила.
Овчарук что-то пробурчал в кашне. Данила заметил, что журналист деликатно, локотком подталкивает его к дому Сенатовых.
— Поскольку мы уже здесь... — сказал Овчарук почти шепотом. На крыльце горела электрическая лампочка. При свете ее Данила всмотрелся в Овчарука. Взгляд журналиста был беспомощно-тревожным.
— Ну, что ж, зайдем, — сказал Данила и позвонил.
Открыла Варя.
— Какой же ты, Овчарук! — воскликнула она и, чмокнув журналиста в обе щеки, вытолкнула его за дверь и сама вышла вслед за ним.
Данила был изумлен.
Варя скоро вернулась, потирая открытые до локтя руки.
— Сегодня морозец, — сказала она и стала ходить по комнате, потом остановилась. Некоторое время они стояли рядом и молчали, дожидаясь, кто первый начнет разговор.