Когда рассеется туман
Шрифт:
Мама принесла чай и села напротив. Я глядела, как она наливает его в чашки. Две. Значит, больше никого не будет. Уборка, цветы, подушка — все это для меня.
Я взяла предложенную чашку и заметила на краю маленькую щербинку. Мистер Гамильтон такого бы не потерпел. В Ривертоне не было места битой посуде, даже для слуг.
Мама обхватила чашку двумя руками, и я увидела, как искривились ее пальцы. С такими руками много не нашьешь. Я гадала, давно ли это с ней и как же она теперь зарабатывает на жизнь. Каждую неделю
— Не беспокойся. Мне вполне хватает.
— Почему ты ничего не говорила? Я могла бы отдавать тебе больше. Мне все равно не на что тратить.
На усталом лице мамы отразилось сомнение. Она явно колебалась, но потом решительно вздохнула:
— Нет, Грейс. Ты и так делаешь для меня все возможное. Незачем тебе расплачиваться за мои грехи. Не твоя это забота.
— А чья же еще?
— Ты, главное, не повторяй моих ошибок.
Я собралась с духом и осторожно спросила:
— Каких ошибок, мам?
Она сжала губы и отвернулась, я молча ждала, сердце колотилось, как бешеное. Неужели мама, наконец-то, откроет мне тот секрет, что стоял между нами, сколько я себя помнила…
— Всяких, — сказала она в конце концов, снова поворачиваясь ко мне. И тут же сменила тему. Стала расспрашивать о доме, о семействе — все как обычно.
А чего я, собственно, ожидала? Что мама вот так вот вдруг изменит своим привычкам? Потока тяжких откровений, которые объяснят мамину желчность и раздражительность, так долго мешавшие нам стать ближе друг к другу?
Наверное, именно этого. Что ж, я была молода, и это единственное, что может меня извинить.
Однако я рассказываю быль, а не сказку, поэтому ты не удивишься, узнав, что ничего такого не произошло. Я лишь проглотила горький комок разочарования и рассказала ей про погибших, не в силах побороть чувство собственной исключительности от причастности к жизни хозяев. Сначала майор — мрачный мистер Гамильтон держит в руках телеграмму с черной каемкой, пальцы Джемаймы дрожат так, что она не может вскрыть ее, а потом — всего лишь через день, — лорд Эшбери.
Мама отставила чашку и медленно покачала головой — жест, подчеркнувший ее длинную, тонкую шею.
— Это я уже слышала. Только не знала, верить или нет. У нас в деревне любят посплетничать.
Я кивнула.
— Так отчего же умер лорд Эшбери?
— Мистер Гамильтон говорит, что это был удар. Да и жара виновата.
Мама размеренно кивала, втянув щеки.
— А что говорит миссис Таунсенд?
— Что это ни то, ни другое. Говорит, что он просто-напросто умер от горя. — Я невольно понизила голос, подражая благоговейному тону кухарки. — Что смерть майора разбила сердце его светлости. Пуля, попавшая в грудь сына, унесла с собой все мечты и надежды его отца.
Мама невесело улыбнулась, продолжая медленно покачивать головой и не отводя глаз от морского пейзажа на стене.
— Бедный, бедный Фредерик, — пробормотала она.
Я страшно удивилась и поначалу решила даже, что не расслышала. Или мама ошиблась, назвав не то имя, потому что фраза ее не имела смысла. Бедный лорд Эшбери. Бедная леди Вайолет. И Джемайма бедная. Но Фредерик?
— За него не волнуйся, — сказала я. — Он может унаследовать дом.
— Не в деньгах счастье, моя девочка.
Я терпеть не могла, когда мама начинала говорить о счастье. Поговорка в ее устах приобретала какой-то издевательский оттенок. Кто угодно мог давать такие советы, только не мама, с ее тоскливыми глазами и пустым домом. Мне будто делали замечание за проступок, «которого я не совершала.
— Ты это лучше Фэнни скажи, — грубовато посоветовала я.
Мама нахмурилась, и я вспомнила, что это имя ей незнакомо.
— А! Я и забыла, что ты ее не знаешь! — почему-то обрадованно сказала я. — Это воспитанница леди Клементины. Она рвется замуж за мистера Фредерика.
Мама недоверчиво поглядела на меня:
— Замуж? За Фредерика?
— Фэнни уже который год его обхаживает, — кивнула я.
— Выходит, он ей предложения не делал?
— Нет. Но это лишь вопрос времени.
— Кто тебе сказал? Миссис Таунсенд?
— Нет, — покачала я головой. — Нэнси.
Мама заметно расслабилась и даже смогла улыбнуться.
— Сама не знает, что она говорит, твоя Нэнси. Фредерик никогда не женится. После смерти Пенелопы…
— Нэнси всегда все знает.
Мама скрестила руки на груди.
— А сейчас ошибается.
Ее уверенность раззадорила меня — будто я не в курсе, что происходит в Ривертоне!
— А миссис Таунсенд с ней согласна, — заспорила я. — Говорит, что леди Вайолет одобряет этот союз, и хотя на вид мистер Фредерик не очень-то слушает мать, на деле он никогда не мог пойти против нее.
— Да, — согласилась мама, улыбка ее увяла. — Да, не мог. — Она отвернулась и засмотрелась в открытое окно. На каменную стену соседнего дома. — Хотя мне всегда казалось, что он не женится вновь.
Теперь голос ее звучал неуверенно, и мне стало стыдно за свое желание поставить ее на место. Маме, наверное, нравилась эта Пенелопа, мать Ханны и Эммелин. Точно, нравилась. Иначе чем объяснить ее упрямое желание, чтобы мистер Фредерик никогда не женился вновь? И уныние, когда я попыталась доказать, что свадьба неизбежна. Я накрыла ее руки своими.
— Ты права, мама. Может, я и зря болтаю, пока еще толком ничего не известно.
Мама не ответила. Я прижалась к ней.
— Тем более, что мистера Фредерика никак не обвинить в нежных чувствах к Фэнни. Он даже на свой кнут смотрит с большим удовольствием.