Когда рубится сук
Шрифт:
Добиш присел на корточки и присоединился к Александру. Мира вышла из кухни, окинула быстрым взглядом всю сцену и торопливо отступила обратно. Калдерон поспешил следом.
— Я не привыкну к этому даже за тысячу лет, — медленно произнесла она, обрезая подгоревший край пирога. — Он мой ребенок, только когда спит.
— Мы не проживем тысячу лет, — заверил ее Калдерон.
— А вот он проживет. Жаль, что мы не можем найти прислугу.
— Сегодня я снова пыталась, — устало сказала Мира.
— Без толку. Все теперь работают на военных заводах.
— Но ты же не можешь делать все сама.
— Ты
— Интересно, каким был бы наш следующий ребенок…
— Мне тоже интересно. Но, думаю, мутация не такое простое дело. Они случаются раз в жизни. А впрочем, не знаю.
— Так или иначе, сейчас это неважно. Нам вполне хватает одного ребенка.
Мира взглянула на дверь.
— Там все в порядке? Посмотри, пожалуйста, я беспокоюсь за него.
— Все в порядке.
— Я знаю, но это голубое яйцо… Бордент говорил, что оно опасно, я сама слышала.
Калдерон заглянул в приоткрытую дверь. Четверо карликов сидели напротив Александра, глаза у малыша были закрыты. Внезапно он открыл глаза и гневно взглянул на отца.
— Не входи, — приказал он. — Ты нарушаешь контакт.
— Прошу прощения, — сказал Калдерон, выскальзывая из комнаты. — Все в порядке, Мира, его диктаторская малость жива и здорова.
— Он же супермен, — неуверенно заметила мать.
— Нет, суперребенок, а это не одно и то же.
— Его последняя мания, — говорила Мира, склоняясь над духовкой, — это загадки. Или что-то вроде них. Я так смущаюсь, когда не могу угадать. Но он говорит, что это хорошо для его «я». Компенсирует ему физическую слабость.
— Загадки, подумать только! Я тоже знаю несколько.
— Для него твои загадки будут слишком просты, — с мрачной уверенностью заметила Мира.
Так и получилось. А и Б, сидевшие на трубе, были встречены с презрением, которого вполне заслуживали. Александр подверг анализу отцовские загадки, пропустил их сквозь свой логический разум, вскрыл их слабые места, семантические и логические ошибки, после чего загадки отбросил. Или же разгадал, отвечая с такой необычайной уверенностью, что Калдерон был слишком смущен, чтобы называть верный ответ. Он ограничился вопросом, в чем разница между вороной и столом, а поскольку даже Сумасшедший Шляпник не сумел разгадать своей загадки, с легким ужасом выслушал лекцию по сравнительной орнитологии. Потом он позволил Александру мучить себя детскими остротами, касающимися связи гамма-лучей и фотонов, пытаясь сохранить при этом философское спокойствие. Мало что раздражает сильнее загадок ребенка. Его насмешливый триумф — пыль, в которой ты валяешься.
— Оставь отца в покое, — сказала Мира, входя в комнату с распущенными волосами. — Он пытается читать газету.
— Вша эта информашия ничего не знашит.
— А я смотрю комикс, — возразил Калдерон. — Хочу узнать, отомстят ли Катценяммеры Капитану за то, что он подвесил их над водопадом.
— Формула юмора ш категорией бешшмышленношти, — начал было Александр, но возмущенный Калдерон ушел в спальню, ще к нему присоединилась Мира.
— Он снова мучил меня загадками! — сообщила она. — Посмотрим, что там сделали Катценяммеры.
— Выглядишь ты неважно. Может, простыла?
— Нет, просто не накрасилась. Александр сказал, что болеет от запаха пудры.
— Ну и что! Он же не мимоза.
— Но болеет. Разумеется, он это нарочно.
— Слушай, он снова идет сюда. Чего ты хочешь?
Александру нужна была аудитория. Он придумал новый способ издавать звуки при помощи пальцев и губ. Порой нормальные фазы развития ребенка вынести было труднее, чем периоды суперребенка. Через месяц Калдерон понял, что самое худшее еще впереди. Александр вторгался в такие области знаний, где не ступала нога человека, и, словно пиявка присасывался к отцу, чтобы высосать его мозг, в погоне за малейшими крохами знаний, собранными этим несчастным.
Точно так же он вел себя с матерью. Мир был для него сокровищницей всяческих знаний, он жадно интересовался всем, и ничто в доме не могло укрыться от его внимательного глаза. Калдерон начал закрывать дверь спальни на ночь — кроватка Александра стояла теперь в другой комнате, — но дикий рев мог разбудить его в любое время.
В самый разгар подготовки к обеду Александр заставил Миру прервать свое занятие и объяснять ему принцип действия духовки. Он вытянул из нее все, что она знала, а затем перешел на более запутанные аспекты этого вопроса и высмеял ее невежество. Обнаружив, что Калдерон физик — факт, старательно от него скрываемый, — он безжалостно накинулся на него. Задавал ему вопросы из геодезии и геополитики, допытывался о клоачных и монорельсе, интересовался коллоидами и биологией. Однако при этом малыш был скептичен и сомневался в глубине отцовских знаний.
— Вы ш Мирой Калдерон — мои ближайшие контакты ш гомо шапиком, и жначит, это только нашало. Убери шигарету, она вредит моим легким.
— Хорошо, — согласился Калдерон. Он устало поднялся с чувством, что его гоняют из комнаты в комнату, и отправился на поиски Миры. — Скоро придет Бордент. Может, сходим куда-нибудь, а?
— Класс! — Она мгновенно оказалась перед зеркалом и принялась поправлять прическу. — Нужно сделать «химию». Если бы только у меня было время!..
— Завтра я возьму выходной и посижу дома. Тебе нужно отдохнуть.
— Нет-нет, дорогой. Скоро экзамены, у тебя много работы.
Александр зАорал. Оказалось, он хочет, чтобы мать спела. Его интересовала звуковая шкала гомо сапика, а также эмоциональный и усыпляющий эффект колыбельных. Калдерон приготовил себе выпить, сел на кухне и закурил, думая об ошеломляющем предназначении своего сына. Мира перестала петь, и он ждал плача Александра, однако тишина длилась и длилась, а потом Мира кинулась к нему вся дрожа, с вытаращенными глазами.
— Джо! — Она упала в его объятья. — Быстро дай мне виски, или… держи меня крепче!
— В чем дело? — Он сунул ей в руку бутылку, подошел к двери и выглянул. — Александр спокоен, ест конфеты.
Мира не стала терять время на поиски стакана — горлышко бутылки стучало о ее зубы.
— Посмотри на меня, ты только посмотри на меня. Я в ужасном состоянии.
— Что случилось?
— О, ничего, совсем ничего. Просто Александр занимается черной магией. — Она упала на стул и вытерла ладонью лоб. Знаешь, что сделал наш гениальный сын?
— Укусил тебя? — рискнул угадать Калдерон, ни секунды не сомневаясь в такой возможности.