Когда рушится мир
Шрифт:
– Мама, у тебя сахар подскочил, проверь немедленно, - всполошилась Хельга. У мамы была тяжелая форма диабета, и когда она нервничала, глюкоза сразу начинала расти.
– Да, наверное, - рассеянно сказала мама. – Неспокойно мне, доченька. В сердце как будто кольнуло что-то. Я прилягу, а ты отправь Арнульфа за отцом. Пошли потом Грету в аптеку за инсулином, у меня совсем немного осталось.
Хельга остаток времени просидела на первом этаже, повторяя про себя полузабытые молитвы. Она была не слишком религиозна. Но папа! И она раз за разом повторяла непривычные слова,
Арнульф появился ровно в семь. Здоровенный мужчина робко стоял на пороге и мял кепку в могучем кулаке. Он был на редкость неразговорчив и служил семье уже лет двадцать. По крайней мере, Хельга помнила его ровно столько, сколько жила на свете. Непьющий семейный мужик сорока лет, спокойный и услужливый. Они все любили его.
– Мисс? – спросил водитель.
– Арнульф, - пришла в себя Хельга. – Ты не знаешь, что произошло?
– Нет, мисс, - развел тот руками. – На улицах чего только не плетут, но я им не верю. Думаю, нам скоро все объяснят.
– Пожалуйста, Арни, съезди на завод, привези папу! – попросила девушка.
– Но я должен был ехать в Ипсвич, чтобы забрать молодого господина, - удивился водитель.
– Хью подождет, сначала папа, - твердо сказала Хельга.
– Хорошо, мисс, - почтительно сказал Арнульф и вышел. Машина взревела мощным движком, и вскоре этот звук затих вдалеке. Хельга осталась ждать в кресле, а ее взгляд застыл на одной точке на стене, которую она рассматривала с тупым упрямством. Губы девушки шевелились, она повторяла по кругу молитвы, раз за разом, час за часом.
Арнульф вернулся через три часа, и зашел в холл, резко хлопнув дверью.
– Ваш отец погиб, мисс, сожалею.
– Как погиб? – побелевшими губами спросила Хельга. – Что случилось?
– Завод уничтожен полностью. Ракета попала в здание заводоуправления, где ночевал господин. Это война, мисс. И мы ее проиграли с треском.
– Кто же напал на нас? – с ужасом спросила Хельга.
– Император, - почти выплюнул водитель. – И вот еще что, мисс, я в Ипсвич поехать не смогу, мне просто не на чем ехать. Нефтебаза уничтожена, света нигде нет, и заправиться я не сумел. Все АЗС в городе внезапно закрылись. Простите, мисс.
– Папа! – Хельга горько зарыдала.
Отец любил ее без памяти, и она отвечала ему взаимностью. Она должна сообщить об этом маме, но как это сделать? Ей просто духу не хватит. Но делать этого и не пришлось. Мама стояла на лестнице и слышала весь разговор. Она схватилась за сердце и присела на ступеньки.
– Я знала, я чувствовала, - повторяла она. – Это все Эдмунд, проклятый дурак…
– Мама, о ком ты говоришь? – спросила Хельга сквозь слезы.
– О нашем короле, доченька, - ответила мать. – Это для него папа делал секретный проект. И теперь нас наказали за это. Император все узнал, это кара нам. Надо немедленно уезжать! Мы должны выехать в Ипсвич, забрать Хью и перебраться в Кент. Там есть дом и деньги в банке, мы переждем там. Арнульф, мы выезжаем немедленно.
– Ну, выезжайте, если хотите, - пожал тот могучими плечами. – Только без меня.
– Ты это о чем? – изумленно посмотрела на него мама. – Ты что, хочешь нас бросить в такой момент?
– Я вывезу в Кент своих детей, а вы тут крутитесь как хотите, не маленькие. Вы не думали, госпожа, что у меня тоже есть семья и что я должен позаботиться сначала о ней?
Хельга и ее мама застыли в изумлении. Конечно же, они об этом не думали. Это же прислуга! У нее не может быть какой-то своей жизни. Но как он посмел? Женщины чувствовали себя так, словно любимая домашняя собачка оказалась волком, и приготовилась их сожрать. Они не знали, как себя вести, и это было страшно и непривычно.
– Но ведь ты сказал, что бензина нигде нет, - робко спросила Хельга.
– Для вас нет, а для меня есть, - самодовольно ответил Арнульф. – У меня дома есть канистра, и тратить ее на вас я не собираюсь.
– Мы заплатим тебе, - с презрением сказала мама. – Забери Хью и отвези нас в Кент, и я заплачу тебе выходной бонус в три месячных зарплаты. Хотя, откровенно говоря, ты ничего этого не заслуживаешь. И хорошей рекомендации от нашей семьи ты не получишь. Пойдешь улицы подметать.
– Глупая старая курица, - захохотал Арнульф. – Да ты хоть на улицу выгляни. Там уже цены на еду втрое выросли. Да ладно, что тут с вами разговаривать. А машину вашу я, пожалуй, заберу себе, за беспорочную службу. В Кенте продам ее. Пока, дурищщи! – и он хлопнул дверью так, что чуть стекла не вылетели.
– Грета! – слабым голосом позвала мать кухарку.
Та вышла с кухни, осторожно поглядывая на госпожу.
– Сходи в аптеку, купи мне лекарства, - слабым голосом сказала та.
– Хорошо, госпожа, но я бы еды прикупила, у нас ее не так, чтобы много. И молочник с мясником не привезли товар сегодня. А если потекут морозильники, то я уже и не знаю, что делать.
– Да, конечно, купи все, что нужно, - махнула мать рукой. Она не забивала себе голову такими мелочами. Еще еду она не покупала!
Грета пришла через два часа, пряча глаза, словно это она была виновата в том, что случилось. Мать и дочь рыдали, обнявшись, и не обратили на вошедшую служанку никакого внимания.
– Простите, госпожа, но инсулина нигде нет, его просто смели. А из еды я купила … только вот это… и за какие-то немыслимые деньги. Из магазинов выгребают вообще все. Никто ничего не понимает, госпожа, но первые люди уже вернулись от границы с Кентом и Мерсией. Там стоят какие-то странные машины и никого не пускают, только маленьких детей, лет до четырнадцати. Тех, кто не слушает, и пытается проехать, просто расстреливают.
– Да что за ерунду ты говоришь? – женщины даже перестали рыдать от удивления и посмотрели на кухарку, как на умалишенную.
– Так говорят на улицах, госпожа, - пожала та плечами. – А человека, который пытался уехать отсюда, я видела сама. Он высадил из машины мальчиков четырнадцати и двенадцати лет, а сам вернулся восвояси. Он скупал все съестное и платил сумасшедшие деньги, госпожа. Он что-то знает, видимо.
– Мама, иди в постель, - забеспокоилась Грета.
– Не хватало еще, чтобы тебе хуже стало.