Когда смерть – копейка…
Шрифт:
– Садимся.
Капитан Глеб первым плюхнулся на привычный диванчик.
Сцепив ладони за головой, он дерзко и загадочно уставился на присевшего рядом Виталика.
– Ну, ты что, так ничего и не понял?!
– Чего это не понял-то… Всё прекрасно понял. Вчера они тут всей гурьбой до поздней ночи миловались друг с другом. Когда у меня спиртное закончилось, так в обнимку и уехали. Одну машину на всех вызвали. До хрипоты спорили, кто из них за такси платить будет. Один орет: «Я, я!», другой – «Ни фига, я банкую!». Марек ещё тут под ногами у всех мешался, всё нудел, что он виноват, что деньги с него причитаются. Вот. Правильно я понял?
– Конечно! Ты просто супер!
– А ты меня так вчера нехорошо…
Предельно отмобилизованный и ещё со вчерашнего вечера готовый к подобным упрёкам, Глеб Никитин смешно сполз с диванчика на пол и встал перед Виталиком на колени.
– Не вели казнить, вели миловать!
Панас радостно, уже больше не в силах сдерживаться и заботиться о сне престарелых соседей, загоготал.
– Да ну тебя, Глебка! Опять ты за своё!
Не поднимаясь с колен и строго, исподлобья, поглядывая на Виталика, Глеб требовал ответа.
– Прощаешь? Скажи, прощаешь?!
Виталик соскочил с дивана и очень похоже встал на колени напротив.
– Тогда и я так же!
– Это не дело. Мы становимся похожими на вежливых японцев. Лучше тащи пирожки. И чай. Обязательно сладкий!
Усаживаясь на своё любимое место среди лебединых подушек и одновременно отряхивая брюки, Глеб задумчиво посмотрел на Виталика.
– А ты ведь сегодня мало спал, дружище…
Виталик отмахнулся от него, не отвлекаясь от плиты.
– Говорю же, наши гаврики почти до часу ночи тут колобродили. Тебя через раз вспоминали. Я ведь, честно скажу, боялся, что ты уедешь, а у нас всё так же плохо и останется. Думал ведь, что ты волну-то поднять поднял, про наши взаимоотношения, а кто дальше расхлёбывать будет? Тебе с вареньем?
– Как вчера, Виталь, на твой взгляд, всё получилось?
– Легче всем стало и мне тоже. Говорили-то под конец мы про разное, планы строили, как на рыбалку вместе выбраться, Марек в гости приглашал к себе всех, семьями. Сегодня он за какими-то лекарствами для Назара в Москву поедет. Галине, чувствую, недолго осталось королевствовать-то. А может и нет… Не знаю. Как они сами там решат.
– У тебя-то Серый деньги брал?
Панас поджал губы.
– Ты же вот говоришь, что всё, проехали, а сам…. Ну, дал я ему тыщу. В апреле, с получки. На улице около Дома культуры его встретил. Жалко было очень, вот я и дал. Тыщу рублей. А чего тут такого, стыдного-то?
– Ничего, не кипятись. С деньгами на похороны я уже всё решил, так что ты особо-то не задумывайся над этим, ладно?
Виталик проникновенно тронул Глеба Никитина за руку.
– Может, это Жанка, того, Серого-то…, чтобы тот про неё и про Назара никому ничего не растрепал? Баба ведь там, на дачах-то, была, точно, и сковорода – по-бабски, ведь там и ножи ещё, правда, ведь рядом были. А?! Может же ведь?
– Виталик, всё кончено! Не выдумывай ты ни про кого ничего больше!
– Всё, честно! Больше не буду!
Продолжая наблюдать, как Виталик возится у маленького столика с чайниками, сооружая густую заварку, Глеб по трёхдневной привычке подошёл к балконной двери.
– Послушай, ты поклясться можешь?
– Чего, чего?
– Клянись своими дочками и женой, что никому и никогда даже и намекнёшь на то, что я тебе сейчас скажу!
– Да ну, Глеб, ты загнул, девчонками я ещё клясться буду! А Антонина моя вообще этих споров, да пари разных не одобряет…
Внимательный взгляд капитана Глеба не дал Виталику закончить решительную фразу.
– А чего ты хотел сказать-то мне, а?
– Обещаешь?
– Ну…
– Тогда я сам предупрежу тебя. Проболтаешься – не будет счастья твоим дочкам и я к тебе больше никогда не приеду!
– Боже мой, да что ты ещё такого ужасного-то знаешь?!
– Про Серого. Он ведь сам повесился.
Не закончив процедуры с заваркой Виталик растерянно присел.
– Ну, вот! Все т'eмно опять как-то, непонятно. Ты же вчера говорил, что…
– Включи голову, Виталь! Пойми ты, наконец, что это наш Серёга устроил майский взрыв на реке!
Глеб нагнулся к Виталику и начал говорить тише.
– Никто из наших, вообще никто, не должен об этом знать! Пусть остаётся всё как есть – случайность, старая мина и прочее. Но ты-то должен понять, что с взрывом связан Серый!
– Значит, на поминках ты говорил об этом всё-таки по-настоящему, а вчера нарочно меня придуривал, да?!
– Ну, я же извинился уже…. Если хочешь, извини ещё раз.
– Нет, нет, подожди… Я чего-то никак не соображу.
Виталик сдвинул брови и прикусил губу.
– Значит, ты точно знаешь, что Серёга подложил взрывчатку мужикам в костёр? А зачем ему это?
– Да, ты прав. Давай-ка я буду по порядку.
– Обижать друзей нехорошо. Издеваться над неудачниками грешно вдвойне. Вспомни, вчера же об этом много говорили, о том, сколько раз он унижался, выпрашивая немного денег у вас, у близких, как казалось ему, людей, а?! На операцию сыну! Даже у тебя, обыкновенного работяги, Серёга просил денег! Да, вы ему давали! Но как?! Ты-то, я уверен, по-человечески, а Марек? А Данилов? Назар на него вообще внимания не обращал, смотрел как на пустое место. Думаешь, Серёга всей этой ерунды не замечал, не переживал по этому поводу?!
И с работой у него, оказывается, ничего не получалось, с семьёй проблемы постоянные копились. За дурацкие проекты хватался, а просто зарабатывать не хотел! Мыслитель!
Мужики его уже напрямую стали гнать от себя, Марек вот рванью назвал…
А ведь Серёга так надеялся на всех нас! Ну, понятно, в конце концов и озлобился… А в таком состоянии можно чего угодно напридумывать, всех подряд в своих бедах обвинить.
Он же и пить от этого начал. Ты и сам об этом прекрасно знаешь.
Перед взрывом Серёга был пьяный. На трезвую голову он бы ни за что подобное свинство не устроил. Продолжал бы думать как отомстить, ненавидел бы вас потихоньку, но не решился бы… Да ещё и Данилов перед этим отшил его от пикника, запретил на реке вместе с ними показываться! Представь, получилась ситуация такая неловкая, вроде как неграм вход воспрещён… Вот, я и думаю, что Серёга решил попугать их, наказать, чтобы деньгами своими мелочными заткнулись.