Когда снег падает вверх…
Шрифт:
Он с улыбкой возвращался домой, перешагивая через две-три ступеньки лестницы длинными ногами, стараясь побыстрее попасть на третий этаж, туда, где его ждало зеленоглазое чудо. Вспомнил, как проснулся сегодня утром и впервые за долгие годы не почувствовал себя хмурым медведем, каким обычно бывал спросонья. Что-то было не так! Что-то изменилось в его жизни. И он, не веривший в бога, готов был молиться, чтобы все так и оставалось, вот так, как сейчас. Чтобы подольше продлился вот этот период его жизни. Если это счастье,
Звонок мобильника вывел его из состояния идиотизма влюбленного школьника.
— Привет, Демидов! Как жизнь?
— Привет, Белов! Отлично! Как сам? — насторожено поздоровался тот.
— По тебе скучаю!
— Что-то ты действительно соскучился, раз звонишь раньше срока. То звонил раз в месяц, а тут — что случилось? Таймер раньше сработал? Опять звонишь заманивать меня в клинику?
— Ну с прошлого года надо было тебя проверить: как дела? Не передумал ли возвращаться?
— Сразу нет, — отрезал Демидовю
— Ну ты б хоть подумал для приличия.
— А чего мне думать?! У меня и здесь отличная работа…
— На скорой?
— А что, на скорой всегда люди нужны. А практика тут знаешь какая?!
— С твоими руками!!! Это все равно что гвоздь микроскопом забивать!
— Паш, я тебе уже год говорю одно и то же, а ты русский язык понимать никак не хочешь. Я не вернусь.
— Дим, ты мне очень нужен! Ты же хирург от бога! Грех такой талант зарывать в землю!
— Паша, даже не уговаривай! Хватит с меня Москвы!
— Дим, больница перешла под мое руководство. Вся система поменялась. Больше такого не будет!
— Паша, ты же знаешь, что с этого все начинается, а потом заканчивается, когда все соки эта система из тебя выпьет. Да о чем мы разговариваем: я больше года в операционной не был!
Именно это и окрылило Пашку, если в начале надежда была очень слабая, то теперь он был уверен, что рано или поздно Демидова можно будет дожать.
— Я уже все продумал, месяц побудешь на восстановительном периоде, поассестируешь для того, чтобы руки вспомнили, а потом наберешь команду и вперед!
— Паша, я не вернусь! Мне и здесь хорошо!
— На скорой? — скептически спросил Паша.
— На скорой тоже врачи работают.
— Но не с такими руками, как у тебя! — вспылил тот.
— Паш, все закончили! Передавай привет Оле!
— У меня, между прочим, дочь родилась, пока ты там на скорой балуешься, — обиженно пробормотал Пашка.
— Поздравляю, Пашка, отцом стал — молодец! Но в Москву не вернусь, не упрашивай!
— Ну тогда перезвоню через месяц! До связи!
— Вот черт упрямый, — усмехнулся Дмитрий, нажимая кнопку звонка.
Дверь тут же открылась, и она прижалась к нему теплым телом прямо в распахнутые полы дубленки. Он уткнулся куда-то ей в шею. Его тихая гавань в штормовом океане жизни! Надолго ли? Какая разница! Главное, что она сейчас у него есть.
Лица проскальзывали
Она резко открыла глаза. Фух, ну и сон! Какие-то головы без бел! Приснится же чертовщина! Она тихонько, чтобы не разбудить спящего рядом Димку, спустила ноги с постели, накинула рубашку и, неслышно ступая, направилась в кухню. Холодная вода остудила разгоряченное тело. Но она все равно еще не была готова возвращаться в постель. Присела на стул и задумалась: а что если… Что-то крутится вокруг нее, но она никак не может ухватить. А вдруг она так и не вспомнит даже своего имени?!
— Ты чего не спишь? — он смешно щурился на яркий свет.
— Да так… приснилось…
— Кошмар? — понятливо кивнул он, чмокнул в макушку, взял ее стакан, допил ее воду, набрал заново и поставил перед ней на стол. — Чего приснилось?
Она поморщилась.
— Да так… гадость какая-то…
— Понятно, — снова кивнул. — Пойдем в постель.
— Я немножко посижу. Не хочется спать…
— А кто тебе сказал, что мы спать идем?! Надо твой плохой сон прогонять! — улыбнулся он, подхватывая ее на руки.
— Как у тебя появился памятник из бутылок на кухне? — спросила она тихо, давая понять: если не хочешь говорить, я не настаиваю.
Улыбнулся, закинул руки за голову и начал рассказывать:
— Это длинная история, — немного помолчал, как будто давая ей время себя перебить. Но она внимательно слушала. Он тяжело вздохнул, готовясь к долгому рассказу. — Я хирург, вернее был им, а еще точнее меня им сделали.
— Это как? — удивленно подняла она брови.
Он провел рукой по ее голой спине, вбирая тепло ее тела, лежащего рядом. Ему так нравилось к ней прикасаться, нравилось, что она лежала рядом. Затем продолжил:
— Все в моей жизни складывалось как паззл, все вело к тому, чтобы я стал хирургом. В детстве нашими соседями по лестничной клетке были супруги Смирновы, он сейчас мой главврач. Виктор Степанович, тогда дяде Витя, был простым врачом-терапевтом, а его жена, Анна Львовна, фармацевтом, работала в городской аптеке. Родители много работали, и нас с братом частенько оставляли у бездетных Смирновых. Мы любили копаться у них в библиотеке. Став постарше, брат увлекся самолетами, а меня привлекала медицина. Я ковырялся в справочниках, старых медицинских журналах — их были горы у Смирновых, доставал бесчисленными вопросами Виктора Степановича, даже иногда сидел с ним на приеме в больнице. Но самым любимым для меня было оставаться в аптеке, где работала Анна Львовна. Это было лучше, чем, если бы меня оставили на ночь в кондитерской. Меня влекли и завораживали бесконечные стеллажи с миллионами ящичков. Ну, по крайней мере, тогда мне казалось, что их миллионы, — усмехнулся он.