Когда соблазняет женщина
Шрифт:
Мариша осторожно двинулась в ту сторону. И вскоре ее глазам предстало странное зрелище. На земле стоял фонарь, разбрасывающий вокруг пятно бледно-желтого света. В центре освещенной площадки стоял Гена с лопатой в руках. И он копал! Лопата равномерно поднималась и опускалась, перекапывая землю. От удивления Мариша невольно замерла. В принципе, если бы не позднее время, ничего странного в действиях Гены не было. Он ведь числился здешним садовником. А весенний день, как известно, зимой месяц кормит. Другими словами,
Но все дело было в том, что копал Гена как-то странно. Не вдоль, не вширь, а… вглубь. Другими словами, он копал яму. Очень большую и продолговатую. Ассоциации напрашивались самые неприятные. И тут Гена внезапно замер, потом поднял голову и взглянул прямехонько в то место, где стояла Мариша. Взгляд у него был яростным. И лицо кривилось словно бы от гнева. Такой хватит лопатой и ничего не побоится! И, тихонько взвизгнув, Мариша развернулась и помчалась прочь, мечтая только о том, чтобы оказаться вновь в хорошо освещенном доме.
Оказавшись в относительной безопасности, Мариша решила, что на сегодня с нее хватит.
– Нужно выпить пятьдесят граммов и лечь спать.
Спиртное находилось в баре. А бар был в гостиной. Мариша прокралась туда, нашла непочатую бутылку коньяка и, прихватив пару бокалов, отправилась к Алене. Но, к ее удивлению, девушки в комнате не было.
– Алена?! Алена, черт тебя дери! Что за шутки?
Мариша заглянула в шкаф, под кровать и даже в окно. Нету. Алена бесследно растворилась. И тут до Мариши донесся звук выстрела, звук разбившегося стекла, а потом пронзительный крик.
– Аленка! Ах ты!
И не думая об опасности, которая могла угрожать ей самой, Мариша бросилась на звук выстрела. Он донесся из недавно покинутой ею оранжереи. Ах, почему она не осмотрела ее получше! Как знать, возможно, она бы обнаружила притаившегося там преступника.
– Не уберегла! Не усмотрела! Что я теперь скажу Клавдии Матвеевне!
При мысли о том, как ей придется оправдываться перед соседкой в том, что она не углядела за ее племянницей, Марише стало по-настоящему плохо. Пожалуй, все-таки им со Смайлом придется менять квартиру. А ведь она только что закончила обставлять жилье. И теперь все придется начинать по новой. А ее коллекция фарфоровых фигурок! Многие ли из них переживут переезд и столкновение с грубой реальностью в лице вечно пьяных грузчиков? Они разобьются!
Подгоняемая этой ужасной перспективой, Мариша влетела в оранжерею. Первой, кого она там увидела, была Алена. Девушка стояла и, кажется, была жива. Ну да, немножко в крови, но жива. И пострадала не сильно, иначе бы не смогла стоять на своих двоих и так истошно орать.
– Алена! Замолчи!
Марише пришлось встряхнуть девушку, прежде чем та заговорила.
– Уб… уб… убили! – выговорила
– Кого убили? Очнись! Ты жива!
– Убили! Убили! Не меня убили! Ее!
И Алена мотнула головой куда-то за спину Мариши. Та обернулась и едва сдержала рвущийся из груди крик. На мраморном полу оранжереи, перед мирно журчащим фонтанчиком лежало распростертое тело. Не узнать его было невозможно. Мадам Кротова! Аленкина мачеха! Убита выстрелом в висок.
– Кошмар! Кто это ее так?
– Н… н… не знаю! – проклацала зубами Аленка. – Выстрел, крики, стекло. Я думала, меня убили! А потом смотрю, она лежит. А я в ее крови! Меня забрызгало!
Мариша содрогнулась. Так вот чья кровь была на Алене! Неизвестный убийца застрелил мадам Кротову, когда та разговаривала, стоя в профиль к Алене. И тут в голове у Мариши шевельнулось сомнение. Как-то странно. Разговаривают обычно лицом друг к другу. Что враги, что друзья. Разговаривать, повернувшись в профиль, извините, просто глупо.
– Она собралась уходить, – пролепетала Алена. – Верней, велела убираться мне. Я шагнула, но поскользнулась.
– Да, полы тут скользкие. И кому пришло в голову делать мраморный пол в оранжерее, где всегда влажно!
– Я поскользнулась и ухватилась за ее плечо. И тут на меня брызнула кровь!
– А выстрел?
– Выстрела я сначала даже не услышала. Потом поняла, что он все-таки был.
– Ну, ясное дело. Раз Кротову застрелили, то был и выстрел. Тем более что я его слышала.
В это время в оранжерею ворвался Владимир. Одного взгляда на происходящее хватило, чтобы понять: случилось непоправимое.
– Мама! – кинулся он к телу. – Мама! Мама!
И, подняв глаза на Алену, вдруг крикнул:
– Это ты их убила! Убийца! Сначала отца, а теперь и мать!
Эта версия глубоко возмутила Маришу.
– Эй! Очухайся! Из чего бы Алена застрелила твою маму? Из пальца? У нее же нет оружия!
– Выбросила! – бормотал Владимир. – Избавилась! У нее было достаточно времени, чтобы это сделать!
– А стекло! – тут же нашлась Мариша. – Как бы она его разбила снаружи, находясь в это время внутри?
– Невелика премудрость – разбить стекло! Швырнула камнем, и все дела!
– В принципе верно. Но осколки упали внутрь, – вздохнула Мариша.
– И что?
– Значит, стекло было разбито снаружи. Иначе осколки посыпались бы в сад.
Владимир ничего не ответил. Он снова склонился над телом матери. И кажется, зарыдал. Впрочем, вид у парня и без того был достаточно истеричный. Кажется, у него начался отходняк. Или, напротив, он принял еще одну дозу наркоты. Вел он себя так необузданно, что Игнату пришлось применить силу и увести бывшего барчука в его спальню.