Когда стало немножко теплее
Шрифт:
– А как ты это понял?
– удивилась Люся.
– По некоторым приметам.
Люсе было интересно послушать поподробнее, но в это время в прихожей зазвонил телефон.
– Сними трубку, - попросила она Костю, который сидел возле двери с лицом талантливого трагика.
Костя думал в этот момент о том, что сегодняшний вечер - миг, и даже сто лет - миг в сравнении с вечностью. А через сто лет Кости уже не будет, и темно-серые штаны в рубчик, которые на нем надеты, переживут его имя.
Костя
– Кто это звонил?
– спросила Люся.
– Женя, - ответил Костя, и ни один мускул на его лице не дрогнул.
– Женька?!
– Может быть, Женька, но он сказал Женя.
Юра перестал играть, и в комнате стало тихо.
– Зачем он звонил?
– спросил Юра.
– Он просил передать, что придет к вам ночевать.
– А ты что сказал?
– Я сказал: у вас гости.
– А он?
– А он сказал: ничего, пожалуйста.
Гости были не только воспитанные и талантливые. Гости были чуткие. Они не могли развлекаться, если ближнему грозила опасность.
Все сели вокруг стола и сосредоточились.
– Скажите, к вам родственники приехали, - предложил Джинджи и подвинул свой локоть поближе к Люсиному.
– Я говорить не буду, - отказался Юра и посмотрел на локоть Джинджи.
– Я не умею врать.
– А я, значит, умею, - обиделась Люся.
– Когда надо врать или одалживать деньги, когда надо унижаться, ты посылаешь меня.
– Пусть переночует, - выручил Костя, - не надо будет врать. И что такое одна ночь в сравнении с вечностью?
– Если он переночует одну ночь, - объяснил Юра, - он поселится здесь навсегда и завтра приведет своего приятеля.
Услышав, что ее ждет, Люся часто задышала, и брови у нее стали красные.
– А вы скажите, знакомые из Ленинграда приехали, - посоветовала Эльга.
– Я уже предлагал, не подходит, - напомнил Джинджи.
– Его нельзя пускать.
– Не пускайте, - у Эльги было развито логическое мышление.
– Заприте дверь, будто вас нет дома. Он позвонит-позвонит и уйдет.
В дверь позвонили. Все переглянулись. Юра быстро выключил свет.
– А почему он пришел к вам ночевать?
– шепотом удивился Костя.
– Это кто, родственник ваш?
– Ее друг.
– Юра кивнул на жену.
– Большой приятель.
– К нашему берегу вечно приплывет не дерьмо, так палка, - подытожила Эльга, имея в виду не столько Люсю, сколько себя.
Женька тем временем положил палец на кнопку, полагая, что хозяева не слышат.
Все имеет свой конец, даже жизнь. Женька тоже в конце концов снял палец с кнопки, и тогда стало тихо.
– Ушел...
– тихо предположил Юра, подошел на цыпочках к двери и заглянул в замочную скважину.
Женька сидел на ступеньках возле лифта и ждал. Он
Юра вернулся в комнату.
– Сидит, - сообщил он.
– Вот это дает!
– восхищенно сказал Джинджи.
– А долго он будет сидеть?
– забеспокоилась Эльга.
– Всю жизнь, - убежденно сказала Люся.
– А как же нам теперь выйти?
– удивился Костя.
– Никак, - сказала Люся.
– Попались!
Прошло четыре часа.
В комнате было темно и тихо, слышно было, как урчал на кухне холодильник, тикали снятые с руки часы.
Юра спал на тахте. Он умел засыпать в любой обстановке и спал обычно крепко, без снов.
Возле него валетом лежал Костя, осмысливал жизнь, при этом старался отодвинуть Юрины ноги подальше от лица.
Эльга сидела в кресле и думала о том, что прошлая любовь кончилась не по ее инициативе, а новая еще не началась, и неизвестно, что приплывет к ее берегу в очередной раз.
Люся смотрела в окно, понимала, что не выспится и завтра снова не сможет работать, не сумеет сохранить себя для первой фразы.
– Джинджи, - с надеждой попросила она, - давай я скажу тебе первую фразу...
Джинджи ходил из угла в угол: страстно хотел домой. Он забыл о том, что Эльга хороший человек и Люся, по некоторым приметам, тоже хороший человек. Сейчас, когда нельзя было выйти, он больше всего на свете хотел в свои собственные стены к своей собственной жене.
– Какую первую фразу?
– не понял он.
– К чему?
– Ни к чему, просто первую фразу - и все.
Джинджи остановился.
– Зажмурьтесь, и закройте глаза, и представьте себе...
– начала Люся.
– Зажмурьтесь и закройте глаза - одно и то же. Надо что-нибудь одно.
– А что лучше?
– Не знаю, - мрачно сказал Джинджи.
– Брось, - лениво предложила Эльга.
– Кому все это надо?
– Если так рассуждать - ничего никому не надо. И никто никому. Кому ты нужна?
– И я никому не нужна, - спокойно сказала Эльга.
Люся отвернулась, стала глядеть на редкие огни в домах. Ей вдруг больше всего на свете захотелось, чтобы кто-нибудь спросил у нее: как дела? А она бы долго и подробно стала рассказывать про свои дела: про то, что гости ходят не к ним, а в их дом, потому что по вечерам им некуда деться. Про то, что начальник теряет ее работы, засовывает куда-то в бумаги, а потом не может найти. Про свою любовь, которая кончилась, и теперь, когда она кончилась, кажется, что ее не было никогда.