Когда сверкает молния
Шрифт:
...Чернокожий мальчик стоит на белоснежном песке у самой кромки океанских вод. Он глядит на бегущие волны, и тяжелый взгляд его усталых глаз долго следит за уходящим вдаль кораблем.
Задумывается ли мальчик над сущностью своей? Или он мечтает о чем-то возвышенно-прекрасном?
Вряд ли... Скорее, мысль его занята более будничными заботами. Он мечтает поесть, ибо давно, с детских самых лет, наверное, ни разу не был сытым. И до сих пор не ведает этого блаженного ощущения сытости. Чудовищным контрастом обозначено наше время. В космос устремлены сверхмощные ракеты, человек ступает по лунной поверхности, окончательно стерта с лица земли оспа, открываются величайшие законы природы, а здесь, в центре Африки, в богатейшей стране, где есть алмазы и золото, уран и нефть, бананы и хлопок, кукуруза и помидоры, хлебное дерево, кофе, папайя, авакато, ананасы, казалось бы, — живи и радуйся, пользуясь дарами природы, но нет, здесь житель ее, хозяин земли этой, как ни странно, бедствует и страдает.
Как парадоксально жизнь распорядилась судьбами целых народов! Там, где всегда тепло и солнечно, там, где можно снимать по три урожая в год, люди живут в бедности и еле-еле сводят концы с концами. Веками недоедал народ, а порою погибал от голода. Пределом мечтаний многих поколений был да и сегодня остается кусочек благодатного хлебца.
А у нас — суровы зимы, крепки морозы, трудна землица, урожай у которой надо вырывать с боем. Тем не менее, живем в достатке: хлеб есть и медок со стола не сходит. И пословицы придумывает народ, мол, не хлебом единым жив человек. Те же пятьсот юкагиров, рыбаков и оленеводов, в поединке с суровой природой берут верх, одерживают победу. Без хлеба они не сидят. И культура у них своя. И даже писатели есть собственные!
Почему бы это?
А черный мальчик стоит на берегу океана. Думы его тяжелы... И не ведает он, что виной всему — политика тех, у кого в руках банки, набитые золотом и долларами. Как магнитом притягивает их новая добыча. Грязны и смердящи их бесчеловечные дела. Но, по мнению тех воротил, — деньги не пахнут.
В связи с этим вспоминается один эпизод.
В воскресный день мы выехали за центр Луанды. Улицы с обеих сторон смотрят невесело глинобитными мазанками. Окраина столицы из-за трудного положения страны невзрачна. Улицы не убраны. Впереди японской «тойоты» показалась ватага черных ребятишек. Они что-то кричали нам, показывали руками вперед, на дорогу.
Я посмотрел и ахнул от удивления. Всего метрах в десяти впереди машины переползала через дорогу здоровенная, чуть ли не с руку, толщиной, коричневая змея.
Лев Глебович Михайлов — секретарь посольства, сидящий за рулем, не успел сбавить скорости и перескочил колесами тело змеи.
Он оглянулся ко мне и говорит:
— Это еще так себе. В прошлом году встретилась такая огромная, что даже машина подпрыгнула, когда змею переезжали. Колеса как через пожарный шланг проехали...
Мы выскочили из машины и, пораженные, увидели, что со змеей ничего особенного не случилось. Она извилась от боли, потом спружинила и, вихляя, поползла с проезжей части дороги в пыльный кустарник...
...Скоро, скоро, — думаю я, — колеса истории справедливо придавят собою хищную руку заокеанских воротил, грабящих эту прекрасную землю, со змеиной изворотливостью высасывающих соки из бедного, но уже пробужденного к жизни народа.
Интересен антропологический музей в Луанде. Расположен он в здании бывшей португальской компании по добыче алмазов. Двухэтажный особняк со своеобразной архитектурой, вобравшей в себя элементы европейского зодчества с учетом тропического климата Африки.
Под тенью пальм золотятся дорожки, посыпанные мелкой, просвечивающей насквозь галькой. Дворик ухожен. По клумбам алеют цветы. Вдоль дорожек малахитово зеленеет подстриженная травка.
Нас встречают двое молодых ребят и с ними — директор музея Энрике Бранжиш, седой, с бородкой, с типично европейскими чертами лица. Он писатель, у него выходили книги стихов и прозы. К тому же и художник. Многие зарисовки на стенах музея — его работа.
Антропологический музей образован недавно. И не все еще здесь приведено в надлежащий порядок с точки зрения научных обоснований. При португальцах в стране действовал единственный музей колонизации Анголы. После получения независимости возник вопрос: что с ним делать? Были и такие предложения: к чему народу этот музей, где чуть ли не каждый экспонат рассказывает о порабощении португальцами племен и народностей Анголы?
— Ликвидировать да и только! — утверждали одни.
— Нет, — возразили другие, — это музей народной истории...
Его расформировали и на базе ценнейших материалов было образовано несколько других: музей естественной истории, музей рабства, музей вооруженных сил и этот, который мы посетили, — антропологический.
Энрике Бранжиш ведет нас по многочисленным залам, объясняет, рассказывает. Здесь сосредоточено множество ценнейших экспонатов: предметы быта, утварь, керамика, дерево, медные и гончарные изделия, кремневые наконечники и металлические ножи, орудия труда, макеты хижин и надворных построек.
А вот целый набор традиционных гребней. Через долгие века проходит народная традиция высокого уважения к женской прическе. И женщины, и девушки, и особенно девочки до такой степени витиевато заплетают свои черные курчавые волосы, что порою диву даешься — настоящее искусство. Прически различны, не похожи одна на другую. Кажется, сколько жителей в Луанде, столько и причесок. Потому-то набор традиционных гребней — непременный предмет любого ангольца. И здесь, в музее, он занимает свое достойное место.
Проходим в оружейный зал. Ножи, стрелы, луки — древнее оружие. Каждая вещь могла бы поведать о многом.
Энрике Бранжиш объясняет:
— Предки наши легко владели всем этим примитивным, по сегодняшним понятиям, оружием. На охоте им помогал язык жестов. Если кто-то из охотников, посланных вперед группы, обнаруживал в джунглях дикого зверя, то бесшумно идущие позади сразу же узнавали, какого зверя обнаружил тот, посланный вперед. Например, впереди идущий показывал один большой палец — это означало, что он наткнулся на льва. Тигр — два пальца; макака — мизинец; питон, дикобраз, кобра, леопард — у каждого зверя есть свое обозначение. Язык жестов был незаменим на охоте.
Оружейный зал здесь, правда, невелик. Главные экспонаты хранятся в другом месте — в музее вооруженных сил страны.
Как бы ни были заняты руководители партии и правительства, они находили время принять нас.
Сразу же после пресс-конференции в Союзе писателей Луандино Виейра позвонил секретарю ЦК МПЛА — партии труда Роберту ди Алмейдо.
— Не найдется ли у вас минут пяти для писателей из Советского Союза? — спросил он по телефону.
— Найдется и больше, — ответил ему секретарь по идеологии, образованию и культуре.