Когда сверкает молния
Шрифт:
В Луанде я встретился случайно с двумя американскими летчиками. Был страшно удивлен. Сначала подумалось — не провокация ли какая? Ибо на юге страны рукой США сжигаются посевы и деревни, взрываются заводики и школы, убиваются ни в чем не повинные люди, а здесь... вот они стоят передо мною, красивые,
Советский посол Арнольд Иванович Калинин на мой недоуменный вопрос спокойно ответил, что никакая это не провокация. Они живут в той же гостинице, где остановился и я. Оказывается, летчики привозят сюда вахты своих нефтяников, продукты для них и оборудование: где-то в джунглях ангольскую нефть добывают. Для себя!
На следующий день я сидел с летчиками в вестибюле отеля, мы мирно беседовали. «Хорошие молодые ребята! — подумалось мне. — Неужели такие же по-звериному орудовали во Вьетнаме?!» По-видимому, кому-то выгодно науськивать их на русский народ, готовить из них врагов моей Родины. Кому же это выгодно?
Мы сидим, пьем кофе, беседуем. Гражданские летчики открыто, чуть ли не матом костерят ядерную политику своего правительства.
— Русские ребята — о’кей! Хорошо! — улыбается один.
— Мы бы ни за что не хотели воевать с ними! — добавил другой.
Коли так думает вся трудовая Америка, то я протягиваю ей руку мира и дружбы. И на кой черт бряцать, нам друг перед другом ужасным оружием!
— У нас, в Америке, все с ног до головы прогнило сионизмом, все золото в руках евреев! — перестал улыбаться один из летчиков. Другой поддержал:
— Пальцем Америки держит мировой сионизм кнопку ядерного оружия. Он бы нажал на нее, да сам побаивается сгореть
...Однажды я без переводчика шел по улице Ханоя. Стайки мальчишек и девчонок бросали свои извечные игры у обочин, поднимали свои чернявые головки, приветливо махали мне руками и кричали: льенсо! льенсо!
Что это был за возглас, что за слово такое, я не знал.
Вернувшись в гостиницу «Виктория», которую построили кубинские, друзья, я спросил у переводчика, что означает слово — льенсо. Переводчик улыбнулся, сразу же догадавшись обо всем.
— Это, наверное, наши мальчишки кричали, да? Льенсо — значит, советский, — объяснил он. — Они всех так называют: болгар, венгров, чехов, даже кубинцев. Для них все советские, кто приехал помочь нам восстанавливать народное хозяйство.
Льенсо! И этим сказано все.
Они мальчишки, конечно, и многого им не понять. Мало кто знает из них, что где-то далеко-далеко отсюда есть седой Урал, а на Урале — наша Башкирия.
Мы-то хорошо знаем: именно советская власть дала нам всем новую жизнь, объединила в одну монолитную семью народов. А потому и называют нас здесь, за морями-океанами, не русскими, татарами или башкирами — льенсо, и все сказано этим словом.
Когда я в одной из бесед сказал как-то, что в Башкирии четыре миллиона жителей и около ста национальностей, все удивились моим словам.
— Да что вы! Как же тогда понимаете друг друга, как разговариваете?!
Переводчик Тань улыбнулся и ответил вместо меня:
— Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин.