Когда-то был человеком
Шрифт:
Такая наглость вызвала всеобщий смех.
– Но ведь вам известно выражение – полицейский всегда при исполнении? – сказал я с издевкой.
– Это верно, – подтвердил он, лицо его густо покраснело.
Мы оставили любознательного шпика в покое: ведь все равно пресс-конференция предназначалась для широкой общественности, и узнает ли наше мнение полицай-президент завтра утром из газет или на несколько часов раньше, не имело в конце концов никакого значения. Сам же он повел себя не столь либерально. Когда я на следующее утро позвонил в дирекцию полиции и справился, не могу ли я в качестве ответной услуги прийти на их пресс-конференцию, мне
Но уж предел наивности продемонстрировало несколько дней спустя агентство, рекламирующее стиральные порошки какого-то американского концерна. В то время коммерческие стратеги придумали особенно глупый телесюжет. Гигантскую белую простыню демонстративно пачкали перед телекамерой, затем заталкивали эту «самую громадную простыню в мире в самую крупную в мире стиральную машину», засыпая туда, разумеется, самый лучший в мире порошок. После чего вертолет поднимал в воздух для просушки эту теперь уже, разумеется, белоснежную простыню, а на земле толпа женщин (нанятых, разумеется, за деньги) ликовала до небес.
И вот теперь один из этих рекламщиков позвонил мне и предложил перед началом митинга расстелить простыню прямо на земле, пусть-де по ней протопают демонстранты. Что потом – смотри выше. Он был в восторге от своей идеи. Чтобы спустить его немного на землю, я предложил расстелить простыню на месте возможного столкновения демонстрантов с полицией. «Если вам повезет, простыня будет выпачкана настоящей кровью…» Тип немного поколебался («это надо обдумать»), но продолжал настаивать на своем варианте.
Когда я ему затем уже серьезно разъяснил, что «Красный кружок» не занимается такими глупостями, он и после этого не думал сдаваться: это же сделает ваши акции известными всей стране. Он не мог или не хотел понять, что у демонстрантов есть заботы поважнее, чем ликовать по поводу какого-то стирального порошка. И только наше требование (выдвинутое, разумеется, не всерьез) внести в кассу «Красного кружка» гонорар в сумме 20 тысяч марок, вынудило рекламщика отказаться от затеи. Язык денег был ему понятен.
Однажды – это случилось в 1971 или 1972 году – я попросил знакомого мне журналиста подумать, нельзя ли чем-нибудь помочь нам в плане публикаций. Это было для нас особенно важно, учитывая, что он работал в одном из крупнейших иллюстрированных изданий страны. Репортер действительно приехал к нам и даже привез с собой высококвалифицированного фотокорреспондента. Мы встретились на террасе одного дорогого ганноверского отеля. «Знаешь что, – сказал он, – вот если бы организовать нечто такое, что бросалось бы в глаза, то дельце удалось бы провернуть. Не могли бы вы, скажем, устроить блокаду, чтобы в ней участвовало несколько девок, голых по пояс?»
Мы с благодарностью отвергли предложение. Соответственно и в его издании не появилось никакого материала.
Мы охотно воспользовались другим видом массовой рекламы. В промежутках между двумя демонстрациями – в апреле и в июне – мы организовали в мае праздник «Красного кружка» под открытым небом: хорошая возможность напомнить о себе и пообщаться с людьми. Местом сбора мы наметили площадь возле Маркткирхе, в самом центре города, и получили на это разрешение. Незадолго до праздника мы узнали, что в то же самое время на той же площади намечено выступление группы канатоходцев, известных двоими головоломными трюками. Городские власти выдали разрешение и им. Конфликт был заранее запрограммирован. Было ли это чистой случайностью, недосмотром властей или они просто хотели испортить праздник «Красного кружка», я не знаю. Во всяком случае, в назначенный день над нашей сценой и над ярмарочными ларьками был натянут канат для выступлений артистов.
На оба представления собралось около 1500 человек. Для выступавших со сцены «Красного кружка» мы были вынуждены повсюду расставить усилители: помимо певцов, хора и кабаретистов, в программе значились грохочущие джаз- и рок-группы. Канатоходцам же, с их опасными трюками, требовалась как раз тишина. Скандал казался неминуемым.
Но выяснилось, что коллеги по искусству куда легче решают свои проблемы, нежели политики. После кратких переговоров нашли компромисс, мы попросту поделили время. Час музыкальной программы, за ним – полчаса на выступление канатоходцев, затем опять представление на сцене и так далее. Через громкоговорители мы объявили публике о выступлении артистов, а они в свою очередь – о нашей программе. Многие из присутствующих сочли выступления канатоходцев составной частью праздника, организованного «Красным кружком». Если власти соединили нас вместе не по ошибке, а по злому умыслу, то их план с треском провалился. Мы объединились, и каждая из сторон от этого только выиграла: число наших зрителей удвоилось. Канатоходцам это очень понравилось.
После одной из пресс-конференций мне позвонил однажды некий, как он выразился, «независимый журналист», неразборчиво пробурчавший свое имя. «Я не смог попасть на пресс-конференцию, но охотно написал бы серьезную статью о ваших акциях». Затем он задал несколько невинных вопросов:
– Сколько вам лет? У вас есть дети? Вам не страшно порой, что полиция может отыграться на вас? Алкоголь за рулем и тому подобное?
Тут я мог его успокоить.
– Знаете, по совету врача и по состоянию здоровья мне в данный момент нельзя пить ничего крепкого.
– Еще один вопрос, господин Киттнер, правда ли, что вы когда-то работали трамвайным кондуктором?
– Действительно, еще учась в школе и некоторое время после ее окончания я несколько месяцев проработал в системе ганноверского общественного транспорта и потому на его вопрос мог ответить только утвердительно.
На следующий день в помойном листке, ошибочно именуемом газетой «Бильд-цайтунг», был опубликован четырехколонник под огромным заголовком: «И так все годы: этот человек мешает движению наших трамваев». А дальше в стиле бульварной газеты шел текст, больше похожий на скромное объявление о розыске преступника: «Бледный юноша стоял на площадке трамвая и отрывал билетики. Его звали Дитрих Киттнер, и он выполнял свою работу не так уж плохо: «У кого еще нет билета?…» Помощник кондуктора Дитрих Киттнер – ведь это имя нам знакомо: тот самый человек, который сегодня, двадцать лет спустя, стоит во главе демонстрации и парализует трамвайное движение Ганновера».
И далее: «Как все же быстро летит время… Что же это за человек, бывший кондуктор Киттнер? Девятнадцатилетним он зарабатывал себе на хлеб в трамвайном депо, имел личный номер 3818 и получал 1,69 марки в час. Некоторое время спустя он закончил школу, изучал юриспруденцию и историю. Экзамены он так и не сдал. (Понимай: глуп и ленив! А учился на деньги налогоплательщиков!) Сегодня он объясняет это так: в то время я начал немного заниматься кабаре, юристов было много, а кабаретистов не хватало. И я забросил учебу… Так просто».