Когда уходит земной полубог
Шрифт:
— Сказать тебе честно... — Гилленкрок подошёл к генералу, — не знаю! И не только я, но и Рёншильд, и канцлер граф Пипер — все понятия не имеем, куда поведёт нас король. Видишь ли, его величество, по-моему, ждёт прямых указаний от Всевышнего: он тут как-то намекал нам, что стоит с ним накоротке!
— Он что? — Левенгаупт красноречиво повертел у виска пальцем.
— Да нет, в обычной жизни король нормальный человек, но стоит коснуться его стратегии, как он тотчас умолкает и ждёт божественных озарений. Одно тебе скажу: я предлагал идти в Прибалтику на соединение с твоим корпусом, но король с порога отверг мой план.
— Неужели мы двинемся через Минск на Москву? — удивился Левенгаупт. — Ведь на том пути у нас нет ни одной базы, а все крепости в руках неприятеля!
— А вот этого, мой друг, никто не знает. И куда мы повернём после Минска — великая военная тайна его величества! — Гилленкрок криво усмехнулся. Конечно, начштаба был недоволен, что король как командующий не делится с ним своими замыслами.
— У тебя, Аксель, здесь не штаб, а сумасшедший дом! — напрямик отрубил Левенгаупт своему другу на прощание и ускакал в Ригу.
А через день король вышел из палатки, посмотрел на солнечное июньское небо, на зелёную, густо поднявшуюся траву и приказал Гилленкроку трубить поход. Отдохнувшая за зиму и весну шведская армия по первой траве двинулась на Минск.
И только здесь его величество соизволил кратко поделиться с начальником штаба своими планами.
— Куда идёт эта дорога, Аксель? — спросил он Гилленкрока самым дружелюбным образом.
— На Минск, ваше величество! — сухо ответствовал начштаба.
— А далее? — Король лукаво посмотрел на ехавшего с ним стремя в стремя генерал-квартирмейстера.
— Далее на Москву, ваше величество!
— Вот мы и пойдём по этой прямой дороге, мой Гилленкрок! — Лицо короля словно озарилось.
— А русские? — вырвалось у Гилленкрока.
— Что «русские»?! — рассмеялся Карл. — Они побегут перед нами, как бегут сейчас драгуны Меншикова. — Плетью он показал на уходивший по косогору в сторону Минска разъезд невских драгун, преследуемых рейтарами Рёншильда. — К большой победе ведут самые прямые дороги, мой Гилленкрок! Я это понял, когда вошёл в Саксонию и сразу отобрал у кузена Августа его польскую корону. Точно так же я подберу в Москве царскую корону, которая свалится с головы Петра.
— Но Прибалтика, ваше величество... — пробовал было возразить Гилленкрок.
— В Москве я отберу у царя не только корону, но и Петербург, и верну себе и Нарву, и Дерпт, и Нотебург. Так что вперёд, только вперёд! — Король огрел лошадь плетью и понёсся во главе своих драбантов преследовать русских драгун.
«А может, король прав и к победе ведут самые прямые дороги?» Гилленкрок повернул лошадь и направился с огромному обозу с трёхмесячным запасом провианта, что на многие мили растянулся за шведской армией. Этот обоз, по мнению короля, и был подвижной базой шведов. Другой такой обоз должен был привести Левенгаупт.
Роман со своим эскадроном с трудом уходил от шведских рейтар. Кони у шведов добрые — наелись вдоволь овса, отдохнули за длительную стоянку. У его же драгун лошади притомились за долгий поход, и было ясно, что ещё до Минска рейтары догонят русских и пойдёт рубка в преследовании.
— Где же этот чёртов Кампбель! — проклинал Роман нового полковника немцев. К несчастию для полка, старину Ренцеля произвели в бригадиры и перевели командовать бригадой, а новый полковник, немец Кампбель, по-русски не говорил ни слова и обращался к офицерам и солдатам только через толмача. Правда, к Роману Кампбель благоволил уже за то, что тот умел бегло говорить по-немецки — выучил за три года службы у короля Августа. Собственно, он и в разведку отправил именно Романа, потому как отличал его от других эскадронных. Притом полковник обещал оказать своей разведке скорый сикурс, и вот сейчас шведы летят за спиной, — а где Же Кампбель?
Роман не знал, конечно, что, отправив разведку по дороге на Сморгонь, полковник занялся в Минске самым полезным для наёмного ландскнехта делом: засадил в Подвалы богатейших минских купцов и вымогал у них нотные суммы денег. Это было вековым правом наёмников, и, Кампбель не находил в этих вымогательствах ничего зазорного. «На войне как на войне!» — говаривали ещё маршалы великого Людовика. Словом, сикурса от Кампбеля не было, а Роман уже собирался завернуть свой эскадрон навстречу рейтарам (лучше погибнуть в открытой сече, чем быть зарубленным в бегстве), когда из городского предместья Минска вылетела конная команда.
«Наши! Конногренадеры! Эти-то тут как оказались?» — мелькнуло у Романа, но обдумывать было некогда. Он велел трубачу трубить сбор и строить эскадрон к бою.
Конногренадеры-астраханцы, развернувшись по приказу Чирикова в три линии, встретили меж тем шведов дружными залпами, а когда те стали заворачивать коней, бросились на них в палаши и смяли рейтар. С одного фланга в тыл к шведам заходили казаки-донцы, с другого — перестроенные Романом драгуны. И теперь уже шведы бросились наутёк. Одноглазый Пров догнал прикрывавшего отход своих кирасир шведского ротмистра, уклонился от пистолетной пули, а затем так огрел рейтара плашмя палашом, что швед кулём свалился с лошади. Так был взят наконец столь нужный русскому штабу язык.
Лука Степанович тем временем, преследуя шведов, со своими астраханцами взлетел на высокий холм и ахнул, потрясённый раскрывшейся картиной. Отсюда как на ладони была видна бескрайняя долина и марширующее по ней огромное войско, растянувшееся до горизонта. Видно было, как от его авангарда поспешали на выручку рейтар королевские драбанты.
— Гляньте, там сам король! — Подскакавший Роман показал плёткой на мчавшегося впереди драбантов всадника с непокрытой головой.
— Ба, да и ты здесь, старый знакомец! — Лука Степанович так хлопнул Романа по плечу, что тот сразу вспомнил прошлогоднюю встречу во Львове.
— А откуда ты шведского Каролуса-то видел? — допытывался тем временем Чириков. — Ты что, с ним вместе водку пил, коли в лицо знаешь?
— Супротив его войска пулькам не кланялся — и под Варшавой, и в Саксонии. А под Ильменау я со своими драгунами сего горячего короля чуть в полон не взял! — не удержался и похвастал Роман.
— А что, может, сейчас фортуна к нам лицом обернётся и возьмём мы с тобой короля в полон?! — В глазах Луки Степановича загорелся хищный охотничий огонёк.