Когда уходит земной полубог
Шрифт:
Но, неожиданно для Петра и его генералов, кампания 1708 года началась не летом, а зимой. Карл XII под самый новый год перешёл по льду скованную морозом Вислу и с севера обошёл драгунские полки Меншикова, прикрывавшие переправы у Варшавы. Один водный рубеж был потерян, и драгуны светлейшего начали отступать к Неману. Однако шведы не остановили кампанию, а, пройдя через Мазовшу и прокравшись лесами вдоль прусского рубежа, внезапно перешли Неман и ворвались в Гродно. Впереди во главе своих драбантов скакал сам король. Генерал Мюленфельс, один из любимцев светлейшего, уступил крепость без боя, а затем и сам переметнулся к шведам. Русская армия из-за такого неприятельского оборота оказалась разрезана надвое: драгуны южнее, а пехота севернее Гродно.
Горькая новость достигла Москвы в разгар новогодних праздников
— Видите, как перешёптываются русские вельможи и генералы, сэр Чарльз? — намеренно громко спросил подвыпивший голландский посланник сэра Чарльза Витворта. — Говорят, шведский король на Висле обманул Меншикова и перешёл уже реку у Торна?
Багроволицый голландец, как насмешливо отметил стоявший неподалёку Алексей, под арабским машкерадным тюрбаном был похож на толстую тыкву. Напротив, английский посол в своём тёмном бархатном костюме испанского гранда казался ещё более костлявым и сухопарым. Алексей явственно слышал, как он небрежно бросил голландцу:
— Я знаю новость и посвежее, господин посланник: шведы перешли уже не только Вислу, но и Неман, а драгуны Меншикова всюду бегут, не принимая сражения! Даже генерал Мюленфельс изменил и перебежал к шведам! Впрочем, — здесь англичанин усмехнулся, — что ждать от войска, состоящего из рекрут и не имеющего ни одного доброго генерала?
— Говорят, все драгунские полки Меншикова уничтожены? — К дипломатам подошёл один из богатейших английских купцов Стейлс, торгующий пушниной через Архангельск. Он был явно взволнован, поскольку победа шведов была бы прямой победой его конкурентов.
— Ну, это преувеличение — у светлейшего из тридцати тысяч драгун осталось ещё целых шестнадцать! — насмешливо бросил сэр Витворт соотечественнику.
— Да пусть у царя будет даже восемьдесят тысяч войска — они побегут от восьми тысяч шведов до самой Москвы! Вспомните Нарву, господа! — Подвыпивший голландец даже хлопнул себя по жирным ляжкам, настолько ему надоели эти спесивые московиты.
— Бедный царь! — Сэр Витворт перехватил взгляд Алексея, но нимало не смутился. — Скоро ему придётся молить шведов о мире, и, боюсь, быть мне посредником в тех переговорах!
— Похоже, сам государь нимало не смущён полученной вестью! — Купец показал на Петра, который, подхватив свою новую фаворитку, черноволосую красавицу Екатерину, выделывал в танце замысловатые каприолы.
Иноземцы насмешливо переглянулись, и те взгляды резанули царевича ножом по сердцу: нашёл батюшка время танцевать со своей метреской! С открытой досадой царевич покинул машкерад.
Но Пётр знал, что делал, когда беспечно стучал в танце ботфортами перед изумлёнными послами.
«Что толку плакаться и посыпать голову пеплом? Возможно, господа послы меня бы и пожалели, но наверняка потребовали бы новых привилегий для своих купцов. И так уже ныне утром сэр Чарльз подступал с требованием понизить таможенные пошлины в Архангельске. Думал, поди, что царь после сдачи Гродно испугался? Ан нет, друг любезный, я не из пугливых!» Пётр наотрез отказал англичанину, хотя и заключил с должной вежливостью: он, конечно, понимает, что обязанность сэра Чарльза говорить за своих соотечественников, но и у него, царя, есть обязанность беспокоиться за интересы своих подданных!
И дабы успокоить не только послов, но и своих подданных, Пётр как ни в чём не бывало весело стучал в танце ботфортами, показывая всем, что ничего страшного ни на Висле, ни на Немане не случилось и русские войска просто отходят по заране приготовленному плану. И только на другой день Пётр сорвался, яко вихор, и помчался к войскам.
Перед отъездом заскочил к сыну — дать указы и наставления! И Алексей увидел не беспечного новогоднего танцора, а делового, собранного и жёсткого властелина. В такие вот минуты, знал уже Алексей батюшкин норов, царь Пётр готов был горы свернуть. От него исходили такие мощные флюиды власти, что передавались и близким к нему людям.
— Что собака Мюленфельс в Гродно наделал, батюшка? Неужто перебег к шведам? — невольно вырвался у царевича вопрос, который волновал тогда всю Москву. Пётр, против своего обыкновения, не вспылил, не грохнул кулаком по столу, сказал со сдержанной силой:
— Мюленфельс один погоды не сделает, Алёша! Главное — армия цела! А изменников средь наёмников ещё много будет! На то и война! — Он прошёлся по малой горнице царевича, глянул в зарешеченное окно на стоящий над Москвой кровавый морозный рассвет. Затем обернулся и молвил доверительно: — Не измены я боюсь, Алёша. Изменников я вот как повыведу! — хрустнул сильными пальцами. — Боле, сын, глупости своих господ генералов опасаюсь. Эвон мне светлейший доносит: «Мы здесь никакого страха не ведаем и всегда пребываем в веселии!» Швед его на Висле обманул, на Немане в тыл заходит, а он знай с паненками веселится. Вот и поспешаю ныне в войска, пока швед по частям не расколошматил моих Тюренней. Словом, еду, Алёша, замаливать грехи ленивцев и ротозеев! — И вдруг не выдержал и сорвался на крик: — Весь жолковский план рушат, головотяпы! Дали шведу расколоть войска на две части, а ныне ко мне взывают, помоги, царь-батюшка! Как будто сами не могут сделать добрый манёвр! — Пётр махнул рукой, устало сел в кресло и нежданно признался сыну: — Тяжело одному воз-то в гору тащить, Алёша. Особливо такой тяжкий, яко Россия. Вот и поджидаю, когда ты мне прямым наследником будешь!
— Да я, батюшка, служить тебе всегда готов! — Алексей бросился на колени.
— Встань, Алёша! — Пётр поднял его и сказал тихо, с чувством: — Вот сейчас верю тебе, Алёша. Потому и оставляю на тебя столицу. Крепи Москву!
Через минуту царь был уже у дверей, опять сильный, могучий. С порога бросил:
— А московским жителям объяви напрямую, чтоб в случае нашей конфузив готовились дать отпор неприятелю. Хотя, — усмехнулся недобро, — новой конфузив не быть!
И впрямь конфузив на Немане не получилось. Пётр вовремя успел отвести войска из-под удара шведов и соединить северную и южную части армии. После этого пехоту Шереметева поставили за рекой Уллой, что возле Витебска, а драгун Меншикова за Березиной. На том зимняя кампания и кончилась — началась весенняя распутица.
А Алексей заканчивал той весной вместе с Корчминым укрепления вокруг Кремля и Китай-города, провожал в армию тысячи рекрутов, направлял провиант. Учиться с бароном Гюйссеном, вернувшимся в тот час в Москву, было царевичу недосуг.
Барон Генрих Гюйссен был действительным магистром Страсбургского университета и имел свои земли в Эльзасе. Но в 1683 году французский король Людовик XIV согласился с решением созданной им самим же в Париже печально известной Палаты присоединений, Что Страсбург должен принадлежать Франции, и внезапно, без объявления войны Римской империи германской нации, в то самое время когда весь имперский гарнизон молился в соборе, ввёл свои войска в столицу Эльзаса. Молодой Гюйссен не смирился с французским владычеством и отправился скитаться по Германии. Имение его было конфисковано французскими властями, и барону пришлось зарабатывать хлеб насущный частными уроками и статейками в многочисленных журнальчиках, которые расплодились тогда в Гамбурге и Лейпциге, Франкфурте-на-Майне и Нюрнберге.
Когда началась Северная война, барон горячо поддержал главных вдохновителей антишведской коалиции — курфюрста Саксонии и короля Польши Августа и его союзника царя Петра. Ибо для барона шведы были такими же притеснителями Германии на севере, какими французы выступали на западе. К тому же Швеция и Франция были прямыми союзниками и потому, воюя против шведского короля Карла XII, барон одновременно воевал и против Людовика XIV.
В период двух больших войн начала XVIII столетия — Северной войны на Балтике и войны за испанское наследство в Западной Европе — наряду с военными действиями на полях сражений развернулась и война в печати. Шведы и здесь опередили союзников, и занимательные статьи борзописцев о славных викториях Карла XII над московитами и датчанами, саксонцами и поляками заполнили страницы западных газет и журналов. Из них явствовало, что непобедимый северный викинг, сокрушивший Данию, Речь Посполитую и Саксонию, так же легко сокрушит и варварскую Московию и приобретёт там лавры второго Александра Македонского. И тотчас открыли широкий кредит для шведского короля банки Амстердама и Лондона, Парижа и Цюриха. И хотя Англия и Голландия воевали с Францией, они все вместе субсидировали восточный поход Карла XII.