Когда уходит земной полубог
Шрифт:
— Хоть сейчас в гренадеры записывай! — усмехнулся Кирилыч.
— Ты что, седой чёрт! — запричитала тётка. — И так, говорят, по Новгороду офицер с целой командой шастает. Кудрявым юношам лбы бреет и в солдатчину верстает!
— Так я и есть тот офицер! — Роман откинулся на спинку и глянул на тётку с важностью.
— А я из его команды! — покрутил Кирилыч длинный ус, который он отпустил на запорожский манер.
Тётка ахнула. «Вот назвала иродов на свою душу! — можно было прочитать на её лице.
Роман рассмеялся:
— Да ты не боись, тётка Глаша! Твоё счастие, отослал я уже рекрут в войска, так что ныне не возьму твоих соколов! Пусть и дале помогают Евдокиму кузнечные меха раздувать — дело в наш век нужное!
— И впрямь ныне по большому тракту, как стал Питербурх строиться, народу едет видимо-невидимо! И офицеры, и купцы, и приказные! И многим во мне нужда: кому коня подковать, кому дормез дорожный поправить. Так что без работы не сидим и помощники мне всегда нужны! — прогудел Евдоким. — А мои ребятки, хоть и грех отцу их нахваливать, сами скоро добрыми мастерами станут! Ванюха эвон как ловко железо на колёса ставит, а Василий, тот и пистоль аль ружьё починить может! — От гордости за старших сынов дядька Евдоким так и светился. И, обернувшись к жене, грозно приказал: — А ну, баба, хватит языком воду молоть — мечи на стол что ни есть самого доброго!
— Вот это по-нашему, кузня! — дружелюбно хлопнул Кирилыч по широкой спине кузнеца. С Евдокимом они ещё сверстниками голубей гоняли да за яблоками в чужие сады лазили. Вместе и за Глашкой бегали, да только та девка сметливая, враз разглядела, что Кирилыч хоть и купецкий сын, а лишь остатки отцовского наследства по кабакам проматывает, а Евдоким в кузне своё счастие куёт.
Глафира меж тем поняла, что грозу пронесло, никто за её сынами не гонится, и проворно заметалась меж кухней и погребом. Помогали ей голенастая шестилетняя девчонка и десятилетний белоголовый паренёк.
«Да, никак, это младшие у Евдокии — Марьянка да Алексашка!» — подумал Роман.
Евдоким перехватил его взгляд и пробасил не без гордости:
— Мой младший-то в гошпитале, что наш Иов открыл, у немца-лекаря науку уже проходит. Ты с ним и по-немецки поболтать можешь — знает!
Роман тут же учинил экзамен и убедился, что мальчонка и впрямь не только понимает немецкий, но и разбирает иные латинские надписи.
— То добре, ведь латынь для медицины — первейшая грамота! — порадовался Роман за мальчонку. И, перехватив радостный и благодарный взгляд Алексашки, поворотил белокурые волосы на голове, рассмеялся: — А ведь сей малец, тётка Глафира, вылитый наш Никитка!
— И точно, подрастёт — и точь-в-точь второй Никитка! — оторвался от поросёнка, набитого гречневой кашей, Кирилыч.
— А где он сейчас, наш Никитка, обретается? — спросил Евдоким, разливая дорогим гостям пахучую анисовую.
— В последний раз я встречал его в корчме на большой бреславской дороге! И поспешал наш Никитка в дальние страны! — Роман покрутил чёрный ус и стал рассказывать о схватке в корчме, где он нежданно-негаданно выручил старшего брата. Марьянка, обносившая дорогих гостей квасом, даже рот раскрыла, слушая о сказочных подвигах своего родича.
— Закрой рот, ворона залетит! — Кирилыч, раскуривший трубку, дунул табаком.
Девчонка закашлялась до слёз.
— Вышел бы во двор зелье-то курить! — напустилась на своего незадачливого бывшего женишка осмелевшая тётка Глафира.
— Вышел бы я с тобой, баба, во двор, да муженёк у тебя под боком! — благодушно ответствовал Кирилыч.
Так под мирную, совсем родственную перебранку и завершилась семейная встреча.
А на набережной Романа и его вахмистра ожидал нечаянный случай: Тимохи в лодке не было — за вёслами одиноко сидел один Пров.
— Где напарник-то твой? — подскочил к нему Роман.
— А сбёг! — равнодушно ответствовал одноглазый.
— Ах ты, циклоп! Да как же ты его упустил? — разозлился Роман.
— Откуда я знал, что у него на уме? — пожал плечами великан. — Наказали бы держать, так удержал бы. А коль нет — крикнул он мне с берега, что надоела ему уже царёва служба, и взял ноги в руки! Только, думаю, дальше дома родимого никуда не уйдёт! Там у него девка любая да матушка родная! — вслух рассуждал одноглазый.
— Ну а ты что следом за ним в бега не подался? — уже спокойно спросил Роман, понимая, что в сём деле он и сам оплошку дал: ведал, что рекруты бегут при первом же удобном случае, а оставил Тимоху без надзора.
— А куда мне податься? К князюшке на поварню?! У меня в Выбитях ни кола ни двора, а из всей родни одни собачки! — Пров покачал головой, словно убеждая в чём-то самого себя. И закончил твёрдо: — Нет, господин поручик, у меня ныне одна дорога — в полк! Авось и поймаю фортуну за хвост, как вот вы поймали!
— Возьми в караульне солдат — и чтоб к утру беглого доставить! — строго наказал Роман Кирилычу и в лодке буркнул циклопу: — Греби в монастырь!
А утром по петербургской дороге в Новгород вступили невцы-драгуны. Реяло полковое знамя, весело играли трубы — полк через весь город прошёл на Синий луг.
Полковнику Роману представляться было без надобности. Ренцель его помнил и сам вызвал в свой полк.
— Принимай эскадрон, Корнев, а к чину ротмистра я тебя представлю после первой баталии! — добродушно напутствовал его старый ландскнехт.
— Да скоро ли баталия, господин полковник? — У Романа загорелись глаза.
— Как это у вас, русских, говорят: «Не за горами!» — пояснил Ренцель. — Вчера был гонец от светлейшего. Сообщил — швед вышел из Саксонии и марширует к Висле. Так что и мы скоро будем править путь в те же края!
К вечеру, когда весь эскадрон примерял новую форму, прискакал злой как чёрт Кирилыч.
— Всю деревушку обыскал, нет Тимохи! — И добавил: — Скорей всего в раскольничий скит подался!
«Иль на Дон ушёл! — подумал Роман. — Таких вот Тимох и собирает под своё знамя мятежный атаман Кондратий Булавин».