Когда умирают боги
Шрифт:
– Если бы Англесси захотел подставить кого-то в этом деле, то, мне кажется, он выбрал бы не регента, а своего племянника. Кроме того, Англесси больной старик. Он просто слишком слаб и не справился бы с таким делом. Не говоря уже о том, что он находился в Брайтоне, не забыла?
Кэт опустилась на каменные плиты рядом с ним и, встав на колени, взяла в руку кусок мыла.
– Он мог бы кого-то нанять.
– Черт, они все могли бы кого-то нанять.
– Нагнись. – Кэт провела мылом по его плечам и спине. – А что насчет Вардана? Они могли поссориться. Любовники иногда
– Нам не известно, были ли они любовниками.
– Были, – сказала Кэт.
Себастьян улыбался, пока она намыливала ему спину, а потом мыла грудь. Сам он не был ни в чем уверен.
– По словам его матери, Вардан находился дома вплоть до трагического вечера, – напомнил он Кэт.
– А что еще она могла сказать?
Кэт рывком поднялась и отступила на шаг, пока он вылезал из ванны.
На стуле лежало приготовленное толстое полотенце, и Себастьян потянулся за ним.
– Я, очевидно, чего-то не заметил, хотя следовало. Она подошла и помогла ему надеть шелковый халат.
– Если ты что-то и упустил из виду, то скоро поймешь, – просто сказала она.
Он обернулся к ней. В приглушенном свете огня от кухонного очага она казалась такой спокойной, такой уверенной в его способностях, что на секунду ему стало стыдно. Он взял гребень и убрал с ее лица темную тяжелую прядь волос.
– Иногда я невольно спрашиваю себя, какой в этом смысл? Даже если я узнаю, кто ее убил… и почему… это ничего не изменит. Гиневру не воскресить.
– Мне кажется, ей хотелось бы знать, что убийце, погубившему ее и ребенка, это дело не сошло с рук.
– Так вот для чего все это? Ради мести?
Она прижалась щекой к его груди, ласково обняла.
– Нет. Думаю, речь идет не просто о том, чтобы отомстить за ее смерть. Ты должен защитить память о ней и не позволить исказить правду тем, кто хочет спасти свою шкуру. А еще ты должен сделать так, чтобы у того, кто это совершил, не было шанса сделать это снова.
Он взял ее лицо в ладони, почувствовал, как бьется жилка на ее виске. Она казалась такой хрупкой, такой уязвимой, что у него от страха сжалось сердце, ему безудержно захотелось подхватить ее на руки, прижать к себе, да так и остаться навсегда.
– Выходи за меня, Кэт, – внезапно сказал он. – Нет ни одной причины для отказа, которая бы не прозвучала абсурдно и неубедительно, если подумать, как быстро смерть может унести одного из нас.
Голубые глаза расширились от боли, губы раскрылись, когда она взглянула ему в лицо и покачала головой.
– Нельзя жить так, словно завтра предстоит умереть.
– А следовало бы.
– И провести всю жизнь в сожалении?
– Я бы ни о чем не пожалел.
Улыбка тронула ее губы, но тут же померкла.
– Это ты сейчас так говоришь.
Он дотронулся лбом до ее лба и повторил:
– Я бы ни о чем не пожалел.
ГЛАВА 30
На следующее утро Кэт проснулась рано и полежала с минутку, не открывая глаз и прислушиваясь к ровному дыханию Девлина. Ее губы тронула улыбка. Он остался на ночь.
Приподнявшись
Улыбка исчезла. Она любила его с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать, в то время она была неизвестной актрисой из массовок, а он – молодым повесой, только что окончившим Оксфорд. Тогда он тоже делал ей предложение. И она по молодости и движимая отчаянным желанием сохранить его в своей жизни навсегда ответила согласием. Только позже, после того как его отец и ее собственная совесть заставили Кэт осознать, чем подобный брак явится для него, она отказала Девлину. То, что она увидела в его глазах в ту ночь – страдание от неприятия предательства, – разрывало ей сердце пополам и терзало душу.
Она помнила, как бродила по туманным улицам Сити, заливаясь горючими слезами от нестерпимого горя, и искала смерти. Но смерть не пришла, а те, кто уверял ее, что время ослабляет боль, частично были правы. Действительно, со временем она обрела причину жить дальше и дело, за которое стоило сражаться. Из-за этого-то теперь у нее и возникла проблема. Правда, небольшая.
Она убеждала себя, что выбор, сделанный несколько лет тому назад, не имеет большого значения и у нее все равно хватит сил сопротивляться предательской слабости сердца. Ее удивляло, что Девлин, так много видевший и испытавший за последние семь лет, по крайней мере в одном не изменился. Он все еще верил, что жизнь потеряна, если в ней нет любви. Она так не считала.
Она знала, каково ему будет оказаться отрезанным от собственного класса, стать объектом презрения и неуважения, жалости и насмешек. Брак с ней станет нарушением всех приличий, за которое его никогда не простят ни отец, ни сестра Аманда. Она не думала, что Девлин будет чересчур сильно страдать из-за разрыва со своей единственной сестрой. Но зато узы, связывавшие графа с его наследником, были сильны.
Она это знала. И все же в ее душу иногда закрадывалось сомнение.
Тогда она напоминала себе, что нельзя построить семью на лжи и что хотя Девлин знал горькую правду о ее детстве, проведенном на улице, ему до сих пор не было известно о других годах, проведенных без него. Когда она его прогнала, то занималась тем, что соблазняла важных господ и передавала секреты, которые они ей выбалтывали, французам.
В минуты слабости предательский голосок нашептывал ей, что ему совсем не нужно знать о тех годах. Она не имела к французам отношения с тех пор, как Пьерпонт исчез из Лондона четыре месяца назад. И хотя ей было сказано, что с ней свяжется новый агент, послание, которого она опасалась – двухцветный букет с вложенной запиской, где только цитата из Библии, – до сих пор не пришло. Кроме того, она никогда не была лояльна к Франции, а только к Ирландии, стране трагической судьбы, где прошло ее детство, где погибла ее мать.