Когда уйдет Путин?
Шрифт:
Ведь обычно в Советском Союзе в пионерскую организацию принимали всех скопом – в третьем классе. И надо было уж очень отличиться, чтобы тебе отказали в праве носить красный галстук аж три года: покалечить кого-то, быть живодером, воровать… уж извините, Владимир Владимирович, ничего иного на ум не приходит, отлично зная нравы и законы той – эпохи.
Путин и сам этого не отрицает в разговоре с журналистами, писавшими книгу «От первого лица»:
– Конечно, я же хулиган был, а не пионер.
– Кокетничаете?
– Обижаете. Я на
…Ну а читатель прекрасно понимает, что главным аргументом любого хулигана является физическая сила.
Возвращаясь к нашему разговору, добавлю, что в этой путинской физиологической решительности важна, конечно, и сообразительность: будешь вести себя иначе – потеряешь себя. Странно только, почему сегодня сам Владимир Владимирович, размышляя об этой стороне своей жизни, прибегает к столь упрощенной трактовке детских принципов выживаемости.
Однако это не столь принципиально. Главное, что именно эта черта путинского характера в буквальном смысле спасет Россию.
Что я имею в виду?
А то, что, став в 2000 году президентом страны, Путин на уровне подсознания, кожей поймет: отступать некуда – позади развал государства. Соберется. Отбросит ложные комплексы. По-пацански набычится. И – убережет Россию от распада и грабежа.
В общем, сегодняшним критикам Путина, к которым я отношу и себя, справедливости ради не стоит забывать, что Владимир Владимирович сделал для России. И получилось это у него благодаря той самой пацанской привычке собраться перед тотальной опасностью, чтобы выжить. «Биться, как в последнем и решающем бою».
Но вот дальше, едва решив насущные в тот момент для России проблемы, года эдак с 2003—2004-го Путин миссию руководства государством перестает воспринимать битвой в том самом решающем бою. И, как следствие, перестает быть нужен России.
Победив привычными с детства методами своих обидчиков, Путин ощутит некую растерянность от отсутствия прямого смысла его политической жизни. Боя нет. Враги разбежались. И Путин порой станет демонстрировать черты характера нерешительного политика. О том, что Владимир Владимирович в нормальных политических обстоятельствах не склонен бросаться на политические амбразуры, всегда стараясь просчитывать последствия своих поступков, думаю, не будет спорить и он сам.
Из чего можно сделать недвусмысленный вывод, что развитие чисто физиологической смелости и сообразительности, с ней связанной, шло у нашего героя отчасти за счет таких черт характера, как, например, масштабность мышления или смелость интеллектуальная, о чем я уже говорил.
И если для обычного человека ущемленность вышеупомянутых качеств – лишь особенности устройства его личности, то для лидера великой нации это, конечно, существенные недостатки. Которые обязательно будут сказываться на жизни огромного государства.
Собственно, в высказанных выше словах и заключается одна из главных причин, по которой Путин оказался не способен стать правителем-модернизатором. Он по инерции употребил свой колоссальный поначалу авторитет у нации не на то, чтобы развивать страну, – в чем теперь была главная ее нужда, а на то, чтобы делать привычное дело: ее «укреплять». Хотя в этом уже особой нужды не было.
Впрочем, мы забежали вперед.
Впитав на уровне подсознания принцип быть сильным всегда, подросток Путин по мере взросления станет все же понимать, что и сила-то, оказывается, бывает разная. И для того, чтобы быть лидером, порой одних кулаков не хватает.
Вот что он ответил журналистам, когда те спросили его, нравилось ли ему ходить в школу:
– Какое-то время нравилось. Пока удавалось оставаться, что называется, неформальным лидером. Школа рядом с моим двором. Двор был надежным тылом, и это помогало.
– Вас слушались?
– Я не стремился командовать. Важнее было сохранить независимость. А если сравнивать со взрослой жизнью, то роль, которую я тогда играл, была похожа на роль судебной власти, а не исполнительной. Пока это удавалось – нравилось. Потом стало ясно, что дворовых навыков недостаточно, – и начал заниматься спортом. Но и этого ресурса для поддержания своего, так сказать, статуса хватило не надолго.
Признания нашего героя интересны вдвойне.
Во-первых, Путин в очередной раз подчеркивает свое прямо-таки перманентное желание лидерства. Эдакий комплекс Наполеона. То есть юному Путину сила теперь была нужна уже не только для того, чтобы его не обижали во дворе, а для неформального лидерства.
Нравилось ходить в школу, пока был там неформальным лидером, – прямым текстом говорит он. Об уроках, учителях, самой школе в ответе на вопрос нет ничего. Школа рассматривается Путиным исключительно сквозь призму возможности еще раз доказать свое преимущество перед другими детьми, а не по прямому назначению.
Характерно, что, по словам Путина, двор его детства, в котором он неформального лидерства давно добился, «давая в морду», призван в качестве вспомогательного ресурса, чтобы и в школе занимать то положение, которое он занимал на улице. Имеется в виду, конечно, что если в школе вот так запросто рыло зарвавшемуся однокласснику не начистишь – учителя могут заметить, то во дворе его можно подловить и поквитаться за дерзость.
Но куда любопытнее признание Путина, что «и этого ресурса для поддержания своего, так сказать, статуса хватило не надолго».
То есть юноша Путин стал задумываться о том, что чисто физическая сила – явление, как ни крути, однобокое, чтобы окружающие тебя уважали и боялись. Сложно сказать, на какие выводы могли натолкнуть размышления такого рода будущего лидера нации, но так случилось, что вывели они его, что называется, в абсолют. Где-то в районе своего совершеннолетия Путин справедливо понял, что самой сильной и грозной организацией в советской стране является КГБ.
И немедленно решил связать с ним свое будущее…