Когда вдруг решил, что уже поздно
Шрифт:
Чуть разочарованно глянул он на кольцо в своих руках и приткнулся спиной к стене, такую необходимую опору приобретая. Глядел на меня волком, с кривой ухмылкой на губах, а я потоком воздуха поперхнулась от такой его наглости.
– На вопрос? Что… Андрей, откуда ты взял деньги?
– Заработал.
– Да? И где же столько платят, что на такие вещицы хватает?
– А это не просто вещица, солнце. Это колечко для моей любимой девушки, для будущей жены. Такое один раз в жизни дарится. Примешь или выбросить?
– Что значит
– Значит, согласна?
– Да с чем я должна быть согласна, Андрей?! Что ты себе думаешь? Ты… ты с отцом помирился, да?
Подобное моё заявление показалось ему крайне нелепым, о чём он и сообщил громким презрительным смешком.
– Ритуль, девочка моя, давай вопросы задавать в порядке старшинства, к тому же мой уже вон когда прозвучал, и ответа на него я жду не дождусь. Ответь, а потом своими сыпь как из рога изобилия.
– Скажи сначала, где ты работаешь, а уже потом давай с судьбоносными вопросами разберёмся.
– Моя работа – это такая мелочь, которая тебя никак касаться не должна. Ты создание нежное и хрупкое, кое-что в этой жизни предназначено не для твоих глаз и ушей.
– Это твои ночные вылазки в стан врага? Так, кажется, ты любишь говорить?
– Рита, если сейчас не ответишь, я решу, что зря всё это затеял. – Пригрозил Андрей вполне серьёзно и я, зная его характер, присмирела.
– Я люблю тебя.
– Слышал уже.
– И я очень за тебя боюсь.
– Мило с твоей стороны, но я ожидал услышать нечто иное.
– А ещё я боюсь тебя потерять.
Криво ухмыльнулся.
– Сейчас в шаге от этого.
– Я приму кольцо. – Своей ладонью накрыла его кулак, в котором он с неестественной силой сжимал украшение. – И я выйду за тебя замуж. – Посмотрела в глаза и, приметив шальной огонёк в них, спешно сглотнула. – Не сейчас, конечно, потом…
– Да уж понял. – С готовностью и агрессией в движениях кивнул Андрей.
– И я очень не хочу, чтобы ты на меня злился.
– Было бы за что, солнце. – Слишком скоро сменил Андрей гнев на милость.
– Пообещаешь, что не будешь совершать необдуманных поступков?
– Что-то не припомню, года два назад, не об этом ли ты меня просила?
– Об этом. А ты взял и отвернулся от своей семьи.
– Суть верна, а вот последовательность действий не та.
– Ты очень категоричен в своих действиях.
– Прими на заметку, солнце, и не тешь себя иллюзиями, будто у настоящих мужиков в принципе иначе бывает.
Андрей злился. Он не любил подобных разговоров, а я чувствовала себя виноватой в том, что он с семьёй общий язык найти не может.
– Ты слишком рано повзрослел… – Проронила всё с той же виной, а у него аж заклокотало внутри от подобного тона.
Улучив момент, я коснулась беглым жестом его щеки. Андрей это прикосновение перехватил и ощутимо сжал запястье. Расслышав сдавленное шипение, хватку ослабил и коснулся кожи на руке в лёгком поцелуе.
– Красиво жить не запретишь! – С неприятным оскалом заявил он, пальчики мои поддел и колечком безымянный на левой руке украсил. – С днём рождения, красавица. – Шепнул, не скрывая удовольствия, и в уголок губ поцеловал. – Пусть сбываются мечты. – Проговорил со значением, с особым смыслом, который я почувствовала, но до конца не поняла. А чтобы не понимала и дальше, Андрей, любуясь собственным подарком и вновь приобретённым статусом, приобнял меня со спины, устраивая подбородок на плече, с демонстративной завистью глянул на друзей, что веселились в стороне.
– Не думай о грустном. Пошли потанцуем. – Шепнул он, так знакомо пробежался ладонями по бокам, демонстрируя настрой, а уже в следующее мгновение мы кружились под зажигательную «латину».
Мы всегда танцевали. Всегда. И музыка, казалось, поглощает в себя всё. Грусть, злость, обиды, непонимания. Она придавала сил, наделяла эмоциями. Я всё ещё помнила Андрея нежным, ласковым, отзывчивым, но менялся стиль жизни и менялся танец. Эмоции зашкаливали, движения резкие, страстные. Он рисковал сам и тянул в этот риск меня. А когда вошла во вкус, поздно было сбивать спесь строгим взглядом и грозным рыком. Он был опасен, но и я непроста. Андрей слишком поздно осознал это, почувствовал, но вскоре увлёкся огнём, что касался его, но пока ещё не кусал. Потому что этим огнём повелевал он сам. Он разжигал, он же умел его усмирить.
Скоро я узнала, что из себя представляет его ночная работа и до боли, до крови кусала обветренные на обжигающе холодном ветру губы. Его отец держал меня за руку и сквозь зубы шипел: «Смотри!». Слёзы боли и обиды катились по холодным щекам, а сердце мучительно разрывалось в груди. Тогда я впервые узнала цену этой его любви. Ведь холёный, лощёный, с детства купающийся в любви и заботе мальчик едва не каждую ночь вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, к поступлению в давно выбранный институт, ходил на тяжёлый рыбацкий промысел. Наравне с обычными работягами, наравне со взрослыми, здоровыми, закалёнными жизнью и стихией мужиками.
Я смотрела и не понимала. Подаренное совсем недавно колечко жгло кожу. В какой-то момент даже подумала, что лучше бы он грабил и воровал. Лучше бы… только не этот каторжный труд. Тут же прикусила себе язык, тут же мысленно обратилась к богу, чтобы тот уберёг Андрея от тех же грешных мыслей.
Как так вышло? Почему я ничего не заметила, почему не поняла? От него никогда не пахло рыбой, потом, он никогда не говорил об усталости, не упоминал о возможности отдохнуть, набраться сил. Утром в школе, вечером со мной на танцы. Так, чтобы до упаду. А потом, значит, сюда…