Когда все поставлено на карту
Шрифт:
— Джослен…
— Рафферти… — Она села напротив и достала из своего кейса документы с материалами дела.
— Извини, что приветствую тебя сидя…
Он улыбнулся, хотя улыбка его выглядела не очень естественной, когда он, оставаясь в кресле, без видимых усилий натянул до предела стягивающие его цепи. Судя по его стертым в кровь запястьям, он уже не раз пытался освободиться. Она прикинула в уме, не стоит ли ей приказать на время допроса снять с заключенного все оковы. Тот Рафферти, с кем она работала раньше, никогда не причинил бы ей никакого
Вытянув скрещенные в лодыжках ноги, она откинулась в своем кресле:
— Я просмотрела твое дело. Ничего не хочешь мне сказать?
В ответ он лишь пожал плечами:
— Если б я сказал, что невиновен, ты бы мне поверила?
Она, может, и поверила бы, да уж больно все улики говорят не в его пользу.
— Я могу выслушать твою версию событий. Это все, что я могу обещать.
— Ну тогда я, пожалуй, не буду и начинать, Джос. Отправь меня обратно в мою камеру. Я и так уже пропускаю вечерний отдых.
Она сделала вид, что не заметила, когда он назвал ее уменьшительным именем.
— Если ты не хочешь говорить, зачем же тогда послал запрос на мое участие в этом расследовании? Не один десяток других Канцлеров с радостью бы ухватились за возможность вести твое дело.
В ожидании ответа Джослен не проронила ни звука. Правда заключалась в том, что ему был предложен на выбор целый список Канцлеров, но он выразил желание послать свой запрос лишь на ее имя. Если уж ему и суждено умереть в последний раз и тем самым закончить свою долгую жизнь, пусть ее лицо будет последним, что он увидит!
Вряд ли бы ей понравилось узнать об этом. Особенно теперь, когда уже ни ему, ни ей все равно ничего не исправить. Чтобы эта безрадостная истина не вышла наружу, он предпочел ответить ей упрощающей все дело ложью:
— Я знаю, ты, по крайней мере, сделаешь это без лишней боли.
Джослен со всего размаха хлопнула папкой с документами и, гневно сверкнув на заключенного глазами, склонилась над столом:
— Это тебе не игра, Рафферти! Мне, может быть, и не всегда нравится моя работа, но я в ней чертовски хорошо разбираюсь! С болью или без, но ты обязательно умрешь!
А он все же надеялся… Надеялся даже сейчас, хотя предугадать, как повернутся события в этой чрезвычайно рискованной игре, было, пожалуй, еще слишком рано. Нутром же он чувствовал, что его шансы на спасение резко подскочили, как только Джослен переступила порог камеры для допросов.
— Расскажи мне все, Рафферти. — Ее голос понизился до шепота. — Я не хочу…
Она, казалось, не могла подобрать нужных ей слов, но тут он пришел ей на помощь:
— …стать той, кто проткнет мне сердце? Ты что, думаешь, я способен на убийство?
— Постой, Рафферти. Ты не хуже меня знаешь, что мне не платят за то, чтобы я выносила моральные осуждения. Моя работа Канцлера заключается в том, чтобы еще раз изучить свидетельские показания, проверить улики, а затем на основании проделанной работы решить вопрос, справедлив ли вынесенный тебе приговор.
— Хорошо, понял. С чего бы ты хотела, чтобы я начал?
— Начни с начала, не ошибешься.
Неожиданно для нее его история началась совсем не с того момента, как она могла бы подумать, но тем не менее…
— Помнишь тот первый раз, когда мы оказались друг против друга за одним столом? — Он не стал дожидаться ее ответа. — Я помню очень хорошо. Ты тогда заметно нервничала, войдя в зал, битком набитый разъяренными людьми и вампирами: это были твои первые официальные переговоры в роли Арбитра. Я даже сейчас не вспомню, из-за чего мы тогда, собственно, так враждовали.
Джослен с негодованием тряхнула головой:
— Люди утверждали, что ваши детеныши устроили охоту на их отпрысков. На самом же деле несколько подростков на спор проникли на территорию вампиров, ну и некоторым пришлось заплатить за свою дерзость.
Рафферти с трудом сдержался, чтобы не выказать свою радость. Выходит, эта встреча запомнилась ей не меньше, чем ему самому.
— Как я уже сказал, обстоятельств этого дела я не помню, но все, что касается тебя, запомнил до мелочей! Несмотря на то что ты была одна против всех, ты тут же перешла в наступление и не переставала давить, пока и нам и им не пришлось тебе уступить!
Она была сейчас столь напряжена, столь красива, однако все еще не готова выслушивать от него подобное. Пока…
— Этот экскурс в прошлое занятен, но вряд ли приведет нас куда-либо…
О’кей, а что, если он скажет ей вот это:
— Та встреча полностью изменила меня, Джос. Ни одной похожей на тебя девушки я никогда не встречал. Прежде я терпеть не мог отбывать предписанное мне мандатом время в Совете Коалиции. Целыми днями приходилось там торчать среди вонючих людишек, часами готовых препираться по любому, самому незначительному поводу. В тот день, когда ты вошла в зал как новый Арбитр, на самом-то деле все и началось…
Джослен вскочила со своего места, сверкая глазами:
— Это что же, значит, в том, что ты теперь обвиняешься в убийстве, моя вина? Ты так решил защищаться?
— Нет, конечно, но та встреча предопределила все, что потом со мной произошло. — Он подождал, пока она вновь опустится в кресло. — В тот первый раз я был председателем только потому, что меня назначили. Впоследствии я стал вызываться сам, причем так часто, как только это было возможно делать, не вызывая подозрений. Однако, похоже, я был недостаточно осторожен. Мой интерес к тебе, должно быть, стал слишком очевиден.