Когда вырастают дети

Борисова Ариадна Валентиновна

Шаркая черепашьими ногами, перевитыми темными венами, в полуоткрытую дверь заглянула любопытная старуха из комнаты напротив. Погрозила артрическим пальцем:

– Ах вот кто у нас гудит, гром ворожит! А ну-ка прекрати, не то пожалуюсь!

По коридору уже спешила разгневанная санитарка. Взвинченная тягостно резонирующими в ушах звуками, вырвала рог из рук и размахнулась с намерением швырнуть его в окно, но, выронив на подушку, закричала. Взметнувшись с бешеной силой, Русалочка впилась зубами в пухлое запястье женщины и укусила так глубоко,

что почувствовала во рту соль и медь чужой крови. Бумеранг ярости мгновенно вернулся звонкой оплеухой, тычком в грудь, и, не прибеги на вопли дежурный врач, санитарка выдрала бы кусаке все волосы.

Попало обеим… Русалочке было велено больше не «трубадурить». Счастье – раковину не отняли.

Влажный зов моря накликал-таки грозовые тучи. Из разлома неба, в магниевых вспышках разверзшегося прямо над крышей, обрушился сплошной водопад. Оглушительный грохот небесных литавр перемежался барабанным боем ливня. Но гроза бушевала недолго. Умчалась на театр восточных действий, там воинственно погремела и смолкла, оставив в заместителях мирно лопочущий дождь. А скоро, не вняв слезливому шепоту листьев, слинял и он.

* * *

Каждый у своего окна слушали ночной ветер Принц, Русалочка и Мама. Стороны этого треугольника были равны по силе чувств и потерь. Едва увидев мальчика, запоздавшего с работы, Мама все поняла. Двадцать лет боялась, что он найдет Русалочку, и двадцать же лет надеялась, что не найдет. Где, казалось бы, Дом инвалидов и где институтский отдел архитектуры – ночь и день, луна и солнце… Мамино солнце. Девочка-ночь, с глазами цвета зеленоватого стекла на песке, победила.

Мама прилегла, чувствуя себя разбитой и опустошенной. Сердце болело.

Что ты болишь, стучишь быстро-быстро? Раньше надо было предупредить набат, а ты молчало, глупое. Скомпрометировать себя можно не только словом и делом, но и полным бездействием. Одно влечет другое. Из трех ошибок Мама совершила все три. Мало кто способен разрушить столько, сколько женщина во имя любви.

Мама мечтала иметь детей, но годы замужества летели, а вожделенная беременность не наступала. Супруги прошли обследование. Она оказалась абсолютно здорова, он – бесплоден. Неудачно переболел в детстве свинкой.

Если б не жена, Эдуард Анатольевич не особенно бы огорчался. Переживать было некогда, время наступало энергичное, авантюрное, только успевай хватать птиц везения за хвост! Но он любил жену. Год за годом она уговаривала его взять ребенка из детдома, и преуспевающий рыцарь наживы наконец поддался. Мальчик, выбранный Мамой, с самого начала ему не глянулся. Ребенок был красив, достаточно развит, однако Эдуард Анатольевич сразу определил: характером малыш похож на нее – женщину любимую и, увы, совершенно далекую от предпринимательских страстей бурного века. Значит, новое ярмо на шее, немилое, в отличие от жены, к тому же – требующее незнакомых, нежеланных усилий. Чужое дитя – кот в мешке, никогда не знаешь, что там за гены! Поэтому, когда она заикнулась о втором ребенке

из детдома (откуда же еще), Эдуард Анатольевич вознегодовал:

– Одного потерплю, Марина, только ради тебя. Дай время, может, привяжусь. Но, с ума-то не сходи, двое – это свыше моих сил!

Мама, которая давно поняла, что настоящая ее ошибка – сам Эдуард Анатольевич, пошла на обман сына. Она тогда любила и мужа. Потрясенная верностью детей друг другу, не знала: как заставить мальчика забыть маленькое детдомовское прошлое, не умела справиться с собственным смятением. Позванивала, спрашивала, не удочерил ли кто-нибудь девочку. Убеждала мужа уехать, почти уломала, и тут выяснилось – у Русалочки частичный паралич ног. Муж вздохнул с откровенным облегчением: переезд был у него в планах, но не сейчас.

Эдуард Анатольевич покинул город, несколько лет впустую потратив время на семью. Оставленные деньги он не считал бесполезной тратой. Этот расход послужил ему своеобразной индульгенцией от вины в разводе и позднем осмыслении своей непригодности к семейной жизни. Откуп как оправдание – и чист, будто окунувшийся в котел добрый молодец. Маме же не было прощения от самой себя, варились и варились в кипящем котле виноватые думы. Слишком хорошо она помнила торкнувшуюся не в голову, а в грудь безжалостную мысль: девочка не ходит… не придет! Бог покарал Маму за ту секундную радость и ежедневную надежду.

Верно говорят: смысл жизни женщины – в любимом человеке. Мама отняла Принца у Русалочки, теперь Русалочка отняла сына у Мамы.

Впрочем, измена сыновей матерям предопределена природой. Природа – субстанция рациональная, ближе к практичным понятиям Эдуарда Анатольевича. Человек нужен природе, покуда выполняет миссию воспроизведения и воспитания. А дальше, действительно, зачем? Внукам сказки читать? Кстати… будут ли внуки? Припоминается лепет воспитательницы по телефону, что плюс к больным ногам у девочки неладно с психикой…

Ох, лишь бы не буйная. Хотя тихие вроде опаснее. Возьмет и хладнокровно прирежет, или отравит. Отравилась же, судя по слухам, ее родительница.

* * *

Принц подарил Русалочке телефон и разговаривал с ней целыми вечерами. Ее слова, пока он не звонил, складывались в стихи. Она их ему не читала, пела вечерним березам. А он говорил много – одним предложением из трех слов. Слова заполняли комнату, Дом инвалидов, аллею, Вселенную, яркую и большую.

«Скажи еще…»

«Я тебя люблю».

«Еще…»

«Я тебя люблю».

У каждого должна быть своя маленькая вселенная, без которой большой на самом деле не существует.

По ногам пробегала дрожь. Не холодная, теплая. Неважно, что волшебные слова затвержены, что их веками повторяют на всех континентах, на разных языках. Все равно эти слова единственные в каждом единственном случае.

* * *

– Я люблю ее. Понимаешь? Люблю, – сказал Принц.

Ответить было нечего. Мама растерянно пожала плечами: