Когда заканчиваются сны
Шрифт:
Эта запись меня очень удивила и по дороге обратно в музей, у меня появились несколько версий, объясняющих существование этого блокнота. И основная версия – это похожий на мой почерк другого человека, знающего санскрит. “Тогда, что блокнот делал у меня в сумке? – думал я. – И вообще, это больше похоже на розыгрыш, только глупый и очень странный. Если же это написал я, а я уверен, что нахожусь в здравом уме, то почему я этого не помню? Может временное помешательство было? Позже надо будет поговорить с коллегами о том, что происходило три года назад.”
Весь оставшийся день я просидел у себя в кабинете, работая с бумагами, и с нетерпением дожидался вечера. А перед уходом с работы заглянул к Оттавио, хотел расспросить его о событиях трёхгодичной давности, но выяснилось, что работает он у нас всего год и ничем мне помочь не может. Поговорить
Следующие записи шли плотно, разделяемые только датами или пустой строкой. Почерк был ровный уверенный и даже если не мой, то очень на него похожий.
Не знаю точно, когда всё это началось и что тому было причиной, но так совпало, что во время моего “помешательства” я переводил с санскрита древнюю рукопись, найденную в архиве музея. Её мне принёс Кристиан Пулле. Эту рукопись я привёз из Индии, но по какой-то причине отложил её перевод.
Насколько я помню, я привёз её из одного монастыря на севере Индии, в библиотеке которого составлял каталог рукописей, работая там по научному гранту. В целом, работа мне нравилась. Когда я только приехал в этот монастырь, я сразу почувствовал себя как дома, что было очень удивительно, так как в незнакомых мне местах всегда чувствовал себя неуютно. Я усердно работал и один из монахов постоянно помогал мне. Ещё он показал неизвестные мне способы медитации и дыхания, которые он узнал из очень древней рукописи. Она меня заинтересовала, и он принёс мне её. Как ни странно, она очень напоминала современную книгу в чёрной обложке из материала похожего на кожу и на удивление хорошо сохранилась. Это была единственная известная мне рукопись того времени в таком виде, так как обычные рукописи никогда не переплетались, а хранились в виде стопки отдельных листов, завёрнутых в ткань или внутри больших ящиков. Увидев моё любопытство, он, как-то даже настойчиво, стал советовать перевести эту рукопись. Я проработал там ещё около трёх месяцев, но того монаха больше не встречал. А когда я закончил составление каталога и собрался уезжать, мне подарили эту рукопись в странном переплёте и, несмотря на мои отказы, всё-таки настояли, и я забрал её с собой.
После возвращения из Индии я показал эту рукопись Кристиану Пулле и забыл о ней на какое-то время. Но вскоре он вспомнил о ней и попросил меня составить её подробное описание для занесения в общий каталог, и подготовить к сканированию. Так мне в руки попала странная и довольно объёмная рукопись посвящённая, как в ней часто упоминается, “осознанию воплощения”. Сначала я не вчитывался в текст, а пытался составить общее описание рукописи, как объекта хранения, но некоторые строки и рисунки с каждым днём всё больше привлекали моё внимание. И буквально через пару дней я приступил к её переводу. Кристиан не торопил и, как мне показалось, был только рад моему интересу к ней, взяв с меня слово, что перевод я сделаю отдельной книгой с пояснениями и комментариями.
В этом месте было оставлено несколько пустых строк, и я невольно отвлёкся от чтения. Я стал припоминать, что действительно, около трёх лет назад, переводил древнюю рукопись, но вот что странно: подробностей вспомнить не мог. “Завтра, первым делом, надо будет расспросить об этом Кристиана,” – подумал я и вернулся к чтению блокнота.
Переводить эту рукопись мне очень нравится. У меня бывает такое: вне зависимости от того насколько труден или прост переводимый текст, он либо нравился, либо нет. И если нравилось, то я мог переводить его почти круглосуточно. А в этом тексте было что-то такое, что привлекало меня не как переводчика. И каким бы я уставшим не был, я всегда находил хоть немного времени для работы с ним. В самом начале текст был похож на свод неких правил жизни для достижения, как в ней говорилось, “подлинного пробуждения”. Здесь и характерные для аюрведы рекомендации по питанию и образу жизни, и специальные упражнения для тела, и даже указания по медитации. Я так увлёкся переводом, что решил попробовать эти рекомендации на себе, к тому же я немного
Но этот блокнот не появился, если бы всё было так хорошо. Чем дальше я углублялся в перевод, тем сложнее были используемые в рукописи термины, и работа по переводу начала буксовать. Я много консультировался со специалистами, но часть терминов мне никто не мог объяснить и стало казаться, что вся работа над переводом попросту разваливается. Моя высочайшая концентрация и упорная работа с текстом ни к чему не приводили, я впал в отчаяние. Именно это состояние, как мне кажется, и послужило толчком к тому, что вскоре произошло.
18 февраля
Мне показалось, что в эту ночь я совсем не спал, но, встав утром с кровати, чувствовал себя отдохнувшим. Вот уже сутки, как я нахожусь в странном состоянии полного контроля и осознанности. Раньше это состояние если и случалось, то длилось совсем недолго и быстро прерывалось. Но сейчас в теле чувствовалась лёгкость, а сознание работало чётко и живо. За чтобы я ни брался, всё в этот день получалось сходу, легко и как надо. Казалось, будто меня нёс сильный поток. Удивительно, но я был спокоен и счастлив одновременно. А самое странное было в том, что я смог разобраться с теми трудностями перевода, которые ранее мне казались непреодолимыми, я стал понимать смысл слов, значение которых мне не смогли объяснить даже самые сведущие в санскрите и индуизме люди. Это было похоже на снизошедшее на меня озарение. Я перестал понимать: перевожу я текст, лежащий передо мной, или пишу его заново, сам наполняя смыслом. Так я проработал до самого вечера, пока вдруг не почувствовал чьё-то присутствие. Я сидел один в пустом кабинете, но, несмотря на это, отчётливо чувствовал, что рядом со мной кто-то находится. Это сразу же выбило меня из рабочего состояния, я так испугался, что продолжить перевод в этот день уже не смог и пошёл гулять в парк.
20 февраля
Продолжаю работать над переводом. Работу прерываю на сон, но не от усталости, а скорее из-за желания дать отдых глазам. Завтра пойду к неврологу, меня пугает моё состояние, я практически не сплю и при этом не устаю. Не знаю, стоит ли продолжать выполнять практики, описанные в этой рукописи, но останавливаться боюсь. Не получилось бы так, как происходит с теми, кто резко тормозит на высокой скорости.
22 февраля
Энцефалограмма мозга подтвердила чрезвычайно высокую активность. Мне прописали успокоительное. Ощущение чьего-то присутствия списали на высокую активность в височных долях мозга. Как сказал доктор, такое сильное возбуждение одновременно в разных областях мозга может привести к возникновению патологии его работы, паранойе, или даже кровоизлиянию, в крайнем случае даже к смерти от нервного истощения. Напугали меня очень сильно, но таблетки я пить не буду и больше к докторам не пойду. Для того, чтобы закончить с переводом, мне надо ещё пару недель, если не снижать темпа. Решил поумерить пыл в практике упражнений из этой рукописи и больше уделить внимания успокоительному дыханию, его описание так же есть в тексте.
27 февраля
Моё состояние стало лучше: темп перевода не снизился, а беспокоившие меня ощущения ушли. Я стал практиковать исключительно пранаяму и регулярно гулять в парке утром и вечером.
14 марта
Я закончил с переводом и приступил к составлению комментариев. Сознание по-прежнему ясно.
Я пролистал ещё несколько страниц блокнота, записи были только о состоянии здоровья и стадиях работы над книгой. И что удивительно, я ничего не помнил об этих событиях. Словно, это писал кто-то другой. “Надо будет завтра обязательно поговорить с Кристианом,” – уже засыпая, думал я.