Когда завидуют мертвым

Цормудян Сурен Сейранович

— Крест! — Вячеслав подбежал к нему и помог подняться.

— Я теперь знаю, что чувствовали куры-гриль, — пробормотал Людоед, устало улыбнувшись. На его черном от копоти лице были видны только зубы. — Я в порядке. Идите, убейте кого-нибудь. Я за Варягом. Там снаряды в башне. Рванет сейчас. Не подходите к танку и не пускайте никого.

Он, хромая, побежал к тягачу.

Защитники неумолимо теснили врага обратно к пробоине, которую проделали вандалы в самом начале. Схватка продолжалась на обломках арены, похоронивших

под собой зрителей того рокового боя.

— Слушай, Колян, мы тут и так изрядно повозились. Может, хватит? Теперь и без нас справятся. Это их дело, в конце концов.

— А ты, Славик, убивай не ради кого-то. Не ради того, чтобы помочь кому-то…

— А ради чего?

— Просто ради того, чтобы убивать, — угрюмо пробормотал Николай.

— Чего? — поморщился Вячеслав.

Позади раздался оглушительный взрыв, и горячая волна сбила их с ног. Внутренним взрывом сорвало с горящего Т-64 башню, и та, полыхая, упала на Т-72…

33

Недра

Испуг прошел, когда в клубах дыма и пыли показались Варяг и Крест. Яхонтов держался руками за голову, а Людоед помогал ему идти. Варяг был контужен. Но во всяком случае, они оба живы. А дальнейший путь без них немыслим.

Теперь они вчетвером сидели на большом обломке бетонного блока, который, кажется, был стеной большого помещения, являвшегося местной ареной. Вокруг царила суета. Убирали завалы. Убирали трупы. Таскали раненых. Собирали гильзы и оружие.

— Вовремя мы смотались от танков, а, Варяг? — устало произнес чумазый Илья.

— Угу, — простонал лежавший на плите Яхонтов.

— Ему совсем худо? — озабоченно спросил Сквернослов.

— Да ерунда. Оклемается скоро, — махнул рукой Людоед. — У меня четыре контузии, и ничего. Как живой. А у него легкая форма.

— Четыре контузии? — пробормотал Варяг. — По тебе заметно, Людоед.

— Я же говорю, что с ним все в порядке.

Вячеслав кивнул и принялся усердно ковыряться в носу. После взрыва танка у него обильно шла носом кровь. И теперь он занимался извлечением из ноздрей кровавых соплей.

— Ого, как это там поместилось? — тихо воскликнул он, глядя на то, что налипло на его палец.

— Славик, прекрати, это отвратительно, — поморщился Николай. — Тебе уже тридцать, а ведешь себя как…

— Брось, Колян. Мне было девять, когда все случилось. А тем летним днем все наше летоисчисление закончилось.

— И все равно…

— Перестань, брат. Неужто это отвратительнее того, что мы тут делали? Черт… Доковырялся… Опять кровь пошла…

— Ложись, — сказал ему Крест. — Тут холодно. Сейчас пройдет.

— Эй!!! — К ним подошел патруль из трех бойцов. Старший, с черной бородой, сурово взглянул на них. — И какого черта вы тут сидите? Почему не работаете, как все?

— А мы не местные, — пробубнил Варяг. — Нам не положено.

— Это кем не положено? А ну встать, когда с вами старший патруля разговаривает!

Поднялся

один лишь Васнецов. Но не выполняя приказ, а для того, чтобы на шаг приблизиться к этому бородачу и бросить на него презрительный взгляд. Стало очень противно видеть их снова в таком бравом виде. Но он хорошо помнил того бойца, что прятался в ящиках и плакал. Помнил ту неразбериху среди местных и халатность постового дяди Пети, что прозевал сани с бомбой. Он помнил, как в атаку поднимал все это отребье не местный, такой вот бравый патрульный, а чужой здесь Варяг. Как горел в танке Людоед…

— Завали свое хлебало! — зашипел на него Васнецов.

Лицо старшего вытянулось. Двое его подручных удивленно переглянулись. Бородач выхватил из кобуры пистолет и ткнул его Николаю в грудь.

— Что ты сказал, недоносок?

Николай опустил взгляд. Посмотрел на пистолет. Почувствовал, как накатывается волна страха, но он мысленно схватил этот страх руками и разорвал, как лицо того вандала. Затем вперил свой взгляд в глаза патрульного.

— Слышь, дядя, в меня снайперы стреляли. В меня гранатометчики стреляли. В меня целились сотни стволов. А я голыми руками ваших врагов рвал, защищая этот Вавилон. Ты думаешь своей херней меня напугать? Ты мне скажи-ка, дядя, какого хрена у вас постовые спят на посту? Почему я первый заметил нападение вандалов? Почему я первый принял бой? Почему, пока ваши перцы гадили от страха по углам, только мои товарищи додумались выкатить танк на перекресток и драться так, словно тут их дом и их семьи? И ты теперь что-то нам еще предъявляешь?

— Да, кстати! — Теперь поднялся Людоед и хлопнул бородатого по плечу. — Блин, только ведь душ принял, — вздохнул он, проведя ладонью по своему лицу и глядя на почерневшую еще больше ладонь. — Ну да ладно. Вот еще один момент. Ваши лихие и бравые вояки устроили недавно резню в беззащитном селении вандалов, пока те орудовали где-то. Почему после этого вы не приняли никаких дополнительных мер для защиты? Ведь ваши не оставили вандалам другого выбора, кроме как напасть на вашу богадельню. А? Вы че как овцы, в натуре, себя ведете? А? Ну че ты вылупился на меня, как баран на новые ворота? Вы в своем курятнике разберитесь для начала, а потом тут перед нами валыной своей размахивай, если будет на то веское основание.

— Вы что, мрази, совсем страх потеряли? — захрипел растерянным голосом старший.

— Нет. Не теряли. Мы вообще не знаем, что такое страх, в отличие от вашей местной солдатни. Верно, блаженный? — Крест подмигнул Николаю.

— Ну, так мы сейчас вам покажем, что такое страх! — рыкнул патрульный. — Парни!

Его подельники подняли стволы автоматов.

— Стойте! Уже страшно! — воскликнул Илья и развел руками.

Однако страх застыл в глазах тех, кто хотел напугать его. Трое патрульных с ужасом смотрели на правую ладонь Людоеда.