Когда завтра настанет вновь
Шрифт:
— Почему?
— Не спрашивай. Просто езжай. — Мама сощурилась. — Ты обещала, помнишь?
Я долго сидела, молча глядя на неё. Пытаясь справиться с желанием закричать.
Потом встала — и, склонившись к её лицу, коротко поцеловала маму в щёку.
— Хорошо, — мой голос был таким же, как её кожа, сухая и холодная. — Эшу ты сама скажешь?
— Уже сказала. Перед тем, как позвать тебя.
Сказала? И после этого брат позвал меня таким обыденным тоном, с обычным отстранённым лицом?..
Хотя да, чего я удивляюсь. Это же Эш.
— Прости,
Я кивнула, развернулась на пятках и направилась к выходу.
Я не помнила, как вернулась на веранду: только что перед глазами была дверь в мамину комнату, и вдруг уже залитый солнцем сад. Села на деревянный табурет, рядом с круглым столом, за которым мы всегда ели с первых тёплых весенних деньков и до первых осенних холодов, и уставилась вперёд.
Вот ты живёшь обычной счастливой жизнью, ходишь в школу, поступаешь в колледж… а потом раз — и тебе объявляют, что всё это позади. Что ты должна бросить всё это и срываться непойми куда, убегая от неведомой опасности. Просто, внезапно, погожим летним днём, ничем не отличающимся от прочих.
Из-за чего? Из-за кого?..
— Она тебе сказала, да? — лицо Эша заслонило собой смутное зеленое пятно сада перед моими глазами: брат опустился на табурет напротив.
Эш, мой маленький братишка… Я называла его маленьким, потому что была на пять лет старше. Но уже тогда я понимала — непостижимым образом в свои двенадцать Эш старше и меня, и мамы. Внутренний возраст и делал его глаза такими странными: взгляд старика при детском кукольном личике.
Я молча кивнула.
— Как думаешь, что случилось? — спросил Эш негромко.
— Не знаю.
— Всё из-за её работы, да? И это странное переутомление тоже неспроста?
— Я не знаю, Эш. Не знаю. Но мы должны уехать.
— Хочешь сказать, мы просто послушаемся?
— Она взяла с меня обещание. С тебя, я так понимаю, тоже.
— Но мы уедем, а она останется здесь. Разбираться с тем, что нам угрожает — кем или чем бы это ни было. В одиночку.
Эш казался непоколебимо спокойным. Как всегда. Брат редко проявлял свои эмоции: я могла по пальцам пересчитать случаи, когда видела его улыбающимся или плачущим.
— Мы всё равно ничем ей не поможем, Эш. Если мама на этом настаивает, значит, так нужно, — я старалась говорить твёрдо, но голос срывался на беспомощное бормотание. — Может, всё образуется. Может, где-нибудь на полпути к Фарге нас догонит звонок на мой графон, и мы развернёмся и поедем домой.
— Может…
Эш опустил взгляд. Застыл так: сцепив ладони в замок на коленях, с бледным, точёным и холодным лицом мраморной статуи. И, не обманываясь его мнимым спокойствием, я встала, чтобы его обнять.
— Всё будет хорошо, Эш, — прошептала я, поцеловав брата в макушку. — Обязательно.
А когда брат обнял меня в ответ, сомкнув тоненькие руки на моей талии, почти сама поверила в собственные слова.
Почти.
— I —
— КОГДА-ТО ~
Буковый лес шелестит листьями под дождём. Деревья раскидывают над головой широкие ветви, зелень которых на несколько тонов светлее мха, покрывающего толстые узловатые стволы, — а по тропинке под деревьями идёт девушка, оглашая лесные своды песней.
У неё красивый низкий голос с бархатистыми нотками. Он разбивается эхом в каждой капле дождя, ласкает слух и согревает сердце; и уже неважна сама песня, неважен простенький мотив и незатейливые слова — самого звучания достаточно, чтобы зачарованно слушать всё, что бы ни было спето. Но девушка не рассчитывает на слушателей: она поёт для себя, не в полный голос, рассеянно глядя под ноги, и явно думает она совсем не о песне.
Впрочем, слушатели у неё всё же есть.
Светловолосый парнишка спрыгивает с ветви бука прямо перед певуньей спустя пару мгновений после того, как затихает отзвук финальной ноты. Когда он приземляется точно на обе ноги, девушка испуганно отшатывается — но он поднимается так стремительно, изящно и легко, что трудно поверить, будто секунду назад он спрыгнул с шестиметровой высоты.
— Это было прекрасно, Вэрани, - говорит он с улыбкой.
Девушка запускает руку в карман и отступает на шаг. Взгляд настороженный, вид напряжённый — как у лани, заметившей хищника, готовой в любой момент сорваться с места и бежать без оглядки.
— Стой, где стоишь!
— Не бойтесь, Вэрани. Я не причиню вам вреда. — Юноша склоняется в поклоне. Лицом он кажется не старше своей юной собеседницы, но ироничный взгляд и манера держаться набавляют ему лет пять. — Я Коул из рода Дри, принадлежащего к Благому двору.
Глаза девушки ширятся — они сизые, как тучи, виднеющиеся в просветах между зелёной листвой.
— Ты… высший фейри? С Эмайн Аблаха*?
(*прим.: «Яблочный остров», кельтское название Авалона)
Коул кивает.
— И что же ты делаешь здесь? — вид у девушки всё ещё настороженный. — На экскурсию выбрался?
— Захотел посмотреть, как живут люди и наши низшие собратья, — с губ Коула не сходит улыбка. — А что делаете здесь вы? Одна, за городом, в дождливый день?
— Я… просто… выбираюсь сюда периодически. А так сюда мало кто ходит. — Девушка, смутившись, заправляет за ухо прядь каштановых волос. — Говорят, здесь есть прореха, через которую можно случайно попасть на Эмайн. К вам.
— В чём-то они правы. Но случайно туда никак не попадёшь. — Коул тихонько смеётся. — А вы не боитесь туда попасть?
— Просто я учусь на мага, так что знаю о прорехах побольше некоторых, — кажется, что девушка немного успокоилась. — А даже если б не знала, в жизни бы не поверила, что высшие фейри могут кого-то случайно к себе пропустить. Иначе бы люди или какие-нибудь глейстиги вам бы житья не дали. Только и делали бы, что шастали туда-сюда.
— И зачем же вы выбрались в пустынный лес?