Когда завтра настанет вновь
Шрифт:
Откровенно говоря, для истинного боевого мага мой потенциал был слабоват. И силёнок маловато, и скорость реакции так себе. А вот тихо сидеть за партой, сплетая магические формулы, неторопливо преобразовывая разлитую в воздухе энергию в нечто большее… это мне было по душе.
Потому я всегда и хотела пойти по маминым стопам: стать магом-артефактором — с тем, чтобы твои артефакты использовал кто-то другой.
— Что ж, на сегодня время вышло. Упаковывайте кости в контейнер. Если есть, что упаковывать, — добавил мастер. — Завтра продолжите работу, поменявшись
Гвен торжествующе щёлкнула на графоне кнопку дезактивации, вынудив и экран, и клавиатуру растаять в воздухе.
Пока подруга складывала вещи, я возвратила кубик в пластиковую коробочку, аккуратно подписанную маркером «Элайза Форбиден, Гвен Хайлин». Там уже лежала одна готовая кость и две, которые ещё предстояло зачаровать. Отстояв небольшую очередь из приунывших студентов, я отнесла контейнер на учительский стол; мастер, завидев меня, одобрительно кивнул, и я улыбнулась в ответ. На текущем курсе я была у него любимчиком — вполне заслуженно. И пускай любимчики учителей редко пользуются любовью однокурсников, меня не ранили недовольные взгляды в мою сторону. Всё равно никогда не хотела участвовать ни в пьянках по случаю сдачи очередного экзамена, ни в общекурсовых субботних походах в бар.
Никогда не любила толпу. Лучше уж в одиночестве побродить по городу — случалось у меня иногда такое настроение. Или дома посидеть, почитать, а потом обсудить прочитанное с Эшем…
Следом за Эшем я снова вспомнила о неведомой опасности. Разом перестав улыбаться, поспешно отвернулась.
Что скажет мастер Тинтрэ, когда любимая ученица не придёт на его урок ни завтра, ни на следующей неделе?..
— Неплохо, да? — воодушевлённо прокомментировала Гвен, когда вы вышли из аудитории. — Это мы так в среду вообще освободимся, пока остальные ещё будут ковыряться! Может, мастер нам и тренировочный бой тогда раньше устроит?
— Вряд ли, — уныло ответила я, сворачивая к лестнице.
— Эй, ты чего такая кислая? Дома чего случилось?
— Просто настроение плохое. Из-за сна этого, — соврала я, машинально ведя рукой по стене, привычно чувствуя кончиками пальцев шероховатость фигурной штукатурки.
— Да ладно тебе! Мало ли чего приснится. Как будто в Самайн никогда не засыпала. — Гвен бодро цокала копытцами по гранитным ступеням. — Помнишь, что Повелитель Кошмаров в том году учудил? Ну, когда мы с тобой за анимешкой задрыхли?
— Такое вряд ли забудешь. Когда у тебя червяки лезут из рук и жрут твои пальцы… Но сейчас-то не Самайн.
— Пф, как будто ему кто мешает не в Самайн пошалить! — когда стеклянные двери на улицу гостеприимно раздвинулись перед нами, Гвен сощурилась, прячась от яркого света за длинными ресницами. — Хорошо хоть всю Дикую Охоту из потустороннего мира не вытащил!
Спускаясь по крыльцу к кленовой аллее, я быстро вывернула руку ладонью наружу, скрестив пальцы в оберегающем жесте:
— Упаси боги.
— То-то и оно. Сейчас к тебе?
Первым моим желанием было ответить «нет»… но затем я вспомнила, что должна вести, как обычно, — и, живо вспоминая бардак в моей комнате, проговорила:
— Лучше к тебе. Только я сегодня ненадолго.
— А что так?
— Дела есть.
Гвен только вздохнула, доставая графон.
— Ну как хочешь. — Над короткой серебристой трубочкой немедленно всплыл и замерцал голографический экран: на сей раз небольшой, с ладошку. — Тогда напишу маме, что ты у нас обедаешь.
Сейчас подруга уже привыкла к тому, что мне частенько нужно побыть одной. А вот когда мы только познакомились, в ответ на такое заявление она обиженно поджимала губки, — думала, что надоела. По правде говоря, дружескую болтовню с Гвен и правда нужно было дозировать: небольшими порциями, до учёбы и пару часов после.
Передозировка грозила хронической усталостью и ушами, увядшими от болтовни.
Мы неторопливо шли по скверу, приближаясь к перекрёстку, за которым начинались жилые кварталы. Гвен сосредоточенно тыкала пальчиками в экран графона, набивая сообщение маме; асфальт пустой дороги купался в прозрачном горячем мареве — три часа, разгар жары. Видимо, все водители предпочли пересидеть это время дома. На светофоре горел зелёный, но он уже начинал тревожно мерцать.
— Перебежим? — нетерпеливо поинтересовалась Гвен, убирая графон в сумку.
— Давай.
Я сорвалась с места, устремившись к пешеходной «зебре», — и мы вприпрыжку выбежали на дорогу в тот миг, когда зелёный сменился красным.
А потом я поняла, что по ту сторону перехода стоит он.
Следующие мгновения тянулись для меня бесконечно долго.
Вот я смотрю на безликую тьму, зависшую в паре сантиметров над землёй, явившуюся из моего кошмара.
Вот кожу обжигает мерзкое ощущение от его безглазого взгляда, устремлённого прямо на меня. Гвен медленно, странно медленно убегает вперёд, навстречу ему, оставляя меня за спиной; я хочу крикнуть ей «стой», позвать на помощь, сделать хоть что-то — но язык мой отнялся, как и моё тело.
Вот по телу прокатывается знакомая ледяная волна. Сковывающая беспомощным ужасом по рукам и ногам, заставляя застыть на месте.
Следом я слышу сбоку истошный визг тормозов.
Я поворачиваю голову, с каким-то отстранённым интересом наблюдая за мобилем, наезжающим прямо на меня. Вижу бледное, перекошенное лицо водителя, отчаянно отдавливающего педаль тормоза. Понимаю, что капот от моего тела отделяет лишь десяток сантиметров.
Осознав, что сейчас умру, беспомощно зажмуриваюсь.
…а потом чувствую, как что-то железными тисками обхватывает мою талию, резким, болезненным рывком оттаскивает назад…
…и тут время потекло с прежней скоростью.
Жадно вдохнув — до сего момента я забывала дышать — я открыла глаза. Проводила взглядом одинокий мобиль, проехавший ещё метров десять, прежде чем затормозить. Посмотрела на другую сторону дороги, где застыла Гвен: мертвенно-бледная, прижавшая ладони ко рту, не сводящая с меня полного ужаса взгляда.
Надо же. Я жива. А где же чёрный кошмар? Почему я вижу одну Гвен?..