Когда завтра настанет вновь
Шрифт:
— Короче, сестра его сгинула, а мамашка вскоре померла. Типа с горя. Тут у Форбидена крышу-то и снесло, — продолжает бритоголовый. — Решил всем фейри поголовно отомстить. А раз тем, кто на Эмайне, мстить было трудновато, начал гнобить тех, кто жил здесь.
— Ну, он финансировал всякие исследования. Хотел… как это… синхронизировать наше время с ихним, с Эмайновским, — возражает девушка. — Если б к успеху пришёл и его не пришили, потом бы наверняка на них войной пошёл.
— Короче, фейри это всё не устраивало, и началась война. За Форбиденом куча людей пошла — даже и не подумаешь, что стольких фейри
— Сдох в муках. Туда ему и дорога, — безжалостно добавляет его приятель, смачно выплюнув жвачку на пыльную землю. — Надеюсь, его там в потустороннем мире жарят все, кто из-за него помер.
— С тех пор уже… сколько ж там… ну да, сорок семь лет прошло, — задумчиво подсчитывает девушка. — С конца войны. А в Динэ никто возвращаться не стал: баньши твердили, что здесь повсюду тень смерти, других фейри тоже морозило, да и людям не по… эй, что с вами?
Лайза издаёт горлом какой-то странный жалобный звук. Под недоумёнными взглядами фарвокеров отступает на несколько шагов — спиной назад.
Затем разворачивается и бежит обратно в лес.
— Лайза! — не обращая больше никакого внимания на тех, кто беседовал с ними, Коул кидается следом за ней. — Лайза, стой!
Подростки смотрят им вслед, пока оба не исчезают среди буковых стволов.
— Странные какие-то эти фейри. Дёрганые, — подводит черту девушка, прежде чем нежно подхватить бритоголового парня под локоток. — Не, не нужны мне парни с Эмайна. Лучше свои, родные.
Коул нагоняет Лайзу далеко в лесу.
— Лайза, остановись, прошу! — он хватает её за плечи, пока та рвётся куда-то, как безумная. — Лайза, хватит!
— Пусти меня! — она почти визжит. — Из-за тебя… мама умерла, а Эш… Эш…
Когда она всё же выкручивается из его рук, то не бежит дальше, а утыкается лбом в ствол ближайшего бука.
— Я всегда знала, что Эш далеко пойдёт. Но не так же. Не так, — шёпот её внезапно спокоен. — Эш, он же… он же Инквизитором хотел стать, как прадедушка, он же… а стал монстром. Из-за меня. Из-за тебя, — её шёпот срывается на хрип. — Будь ты проклят, слышишь? Хоть бы я никогда тебя не встречала! Хоть бы… я…
Коул беспомощно смотрит, как она сползает на землю, цепляясь руками за шершавую кору, сдирая пальцы в кровь, скрючиваясь в рыданиях.
— Прости. Прости меня, — он тоже шепчет, не решаясь прикоснуться к её судорожно вздрагивающей спине. — Я… я верну тебя на Эмайн, и там твои раны излечатся. Если ты не хочешь меня видеть, я никогда больше не приближусь к тебе, но даже тогда ты не будешь знать нужды ни в чём, и я… я сделаю всё, чтобы искупить свою вину, обещаю. Клянусь.
Когда Лайза, замерев, медленно поднимает голову, она почти спокойна, и лишь губы чуть подрагивают на мокром от слёз лице.
— Мне холодно, — тонким, ломким голосом говорит она. — Разведи костёр. Собери хворост. Пожалуйста.
Коул смотрит на её правую руку — словно пытаясь разглядеть там магическую печать, с помощью которой она вполне могла бы развести огонь сама, безо всякого хвороста. Коротко кивнув, оглядывается по сторонам и подбирает с земли первую сухую ветку. Покорное выражение его лица ясно говорит: просят собрать хвороста, значит, соберём. И то верно — в таком состоянии не до заклинаний, ещё подпалит весь лес ненароком…
Высматривая в траве упавшие ветви, под пристальным взглядом Лайзы, неотрывно следящей за его спиной, Коул удаляется глубже в чащу.
Он возвращается спустя несколько минут, неся в руках большую охапку хвороста. Охапку, которая рассыпается по земле, стоит фейри увидеть то дерево, у которого он оставил Лайзу.
Она висит на низко протянутой ветви бука — тоненькая фигурка в белом платье, — и от ветви к её шее, исчезая под копной каштановых волос, напряжённой струной тянется шёлковый пояс, ещё недавно обвивавший её талию. Она висит спиной к Коулу, спокойно, почти неподвижно, и лишь проскальзывавший в лес ветерок легонько покачивает её тело, заставляя описывать ногами небольшую дугу.
Фейри долго стоит на месте. Не в силах заставить себя приблизиться — и не в силах уйти.
Падает на колени там же, где и стоял, прямо на кучу веток под ногами.
— Нет, — с его губ срывается стон. — Нет. Только не это. Я… не хотел, я не думал…
Листья буков отвечают ему глухим насмешливым шелестом, словно интересуясь, перед кем он сейчас оправдывается.
Он закрывает глаза и опускает голову, и длинные серебряные волосы скрывают его лицо. Он долго сидит так, и только висельница на дереве составляет ему компанию.
Затем медленно, не поднимая головы, встаёт.
— Моя клятва в силе. — Коул сжимает руки в кулаки: до врезавшихся в кожу ногтей, до побледневших костяшек тонких пальцев. — Ты хотела никогда меня не встречать… значит, не встретишь.
И когда он, не оглядываясь, уходит, стеклянные шарики широко распахнутых сизых глаз провожают его навеки застывшим взглядом.
— НЫНЕШНЕЕ ВРЕМЯ ~
Я долго всматривалась в узкое бледное лицо фейри.
Нет. То, что он сказал, было слишком невероятным для правды. Перемещаться во времени невозможно. Никому это не удалось, хотя изучавших вопрос и пытавшихся было множество; и о том, чтобы такое практиковали высшие фейри, я тоже не слышала.
Этого не может быть.
Как и твари, похожей на фомора, но им не являющейся.
— Вернуться… в прошлое? Изменить… — оттолкнув его, я попятилась. — Что ты несёшь?
На губах фейри стыл призрак улыбки.
— Три недели назад нам с тобой суждено было встретиться. И мы встретились — в той реальности, которой уже не существует. Я был молод: семнадцать лет, сущий ребёнок по нашим меркам… Я выбрался в Харлер, хотел посмотреть, как живут люди и низшие фейри. Я вышел из прорехи между мирами, которая открывалась на холме рядом с Динэ. В той реальности ты и в семнадцать жила там, не в Мойлейце. — Он отвернулся; фейри больше не шептал, но говорил так тихо, что Питер даже не шевельнулся во сне. — Я долго не решался идти в город. И пока я колебался, в лес рядом с холмом забрела ты, и ты пела ту песню, которую твоя мать наверняка узнала от твоего отца. Нашу песню. Ты так не походила на людей, какими я их себе представлял — грубых, приземлённых… ты была похожа на одну из нас, и в то же время — совершенно иной. И этого мне хватило, чтобы влюбиться.