Когнитивная симфония
Шрифт:
Она нехорошо прищурилась.
— Вы ведь клоны, да? — начал было Андрей, и в тот же миг До без замаха врезала ему под дых.
От неожиданности пилот даже не сразу осознал, что произошло. Второй удар пришёлся в ухо, третий должен был разбить губы, но Андрей всё же сумел сориентироваться и заблокировать его, войдя в клинч. Секунда — и оба они прижались плечами к холодному камню монумента, глядя друг другу в глаза.
Не сказав ни слова, До высвободилась и указала на стоявшую у обочины машину. Андрей не протестовал — он занимался тем, что пытался восстановить
Кто-то из прохожих оглянулся на них, но заметил чёрно-белый комбез и торопливо зашагал дальше.
И хотя нежелание До говорить на тему клонирования было более чем очевидным, Андрей знал, что не может просто так отступиться. После этически выверенного мира Фрейи он будто упал в холодную воду, встретив подопытных людей — живых объектов для исследования новых модификаций. Сомневаться в словах Ми не получалось, это было единственное объяснение. Но ведь одно дело — испытывать на людях новую ДНК-вакцину, до того уже многократно испытанную на животных, и совсем другое — лепить из них что-то новое со смутным результатом. Человечество уже достаточно обожглось на ординаторах, чтобы продолжать. У него имелся набор испытанных модификаций, изменяющих тело, но не разум, да и те больше не разрабатывались. Здесь ситуация была другой. Этика не сковывала работу учёных Клэр.
Хорошо это или плохо, Андрей пока не знал.
Куда они сейчас ехали, он тоже не знал. Здесь явно не любили привычные для Фрейи беспилотные автомобили — До вела машину сама. Дома Андрей и сам любил иногда порулить, на уровне этакого подсознательного желания управлять техникой, но в основном всё-таки пользовался роботизированным транспортом.
Одинаковые белые здания мелькали в окнах, и Андрей автоматически заметил ещё одну деталь, укрывшуюся от его взгляда во время пеших прогулок с Ре: здесь совсем не было рекламы. Нигде. Хотя что в том удивительного, если на Клэр нет денег?
— И всё-таки, — сказал он, тут же заметив, как побелели сжимающие руль пальцы До, — я понимаю, почему ты не хочешь говорить об этом. Но поверь, я смогу тебя понять.
— У вас на Фрейе все такие прилипчивые или это тебе одному умственную отсталость в инкубаторе не долечили? — мрачно спросила До, следя за дорогой.
— Ну, может, рука у инженера дрогнула, когда он мой геном правил, — усмехнулся Андрей, судорожно думая, как разрядить обстановку. — Слушай, я серьёзно. На Фрейе такие эксперименты прекращены — из-за этических проблем. А здесь — нет. Что с тобой сделали?
— Понятия не имею и знать не хочу.
— Врёшь, — Андрей буквально кожей ощутил её желание оторвать ему голову, но сделать это за рулём не позволяли ремни безопасности, и он беззастенчиво пользовался ситуацией. — Может, ты и не знаешь, но очень хочешь знать. Это нормальное любопытство. Я тоже очень хотел, когда был ребёнком. Но мне рассказали, а тебе — нет.
— И что же тогда сделали с тобой, поделишься? — её голос по-прежнему был угрюм, но пилот всё же отметил про себя маленькую победу: в До проснулось любопытство.
— Мне усилили синаптическую пластичность, — сказал он. — Способность обучаться новым навыкам. Ещё изменили структуру мышц, сделав их прочнее, и костей. Усилили регенерацию, стабилизировали общие функции организма, ну, типа кровообращения и чувства равновесия. Например, я могу очень долго бежать, сохраняя ровный сердечный ритм и дыхание. Это у нас обычное дело для тех, кого собираются готовить к экстремальным профессиям. Даже линия модификаций так называется: Extreme Works. Что именно перестроили, я запоминать не стал, да оно и ни к чему, это технические детали. Просто я теперь знаю себя самого. А ты говоришь, что не хочешь знать. Не верю.
До нажала на тормоз. Андрей глубоко вдохнул, ожидая бури, но женщина так и осталась сидеть в водительском кресле, и даже не повернула головы в его сторону.
— Знаешь, я сейчас очень хочу сделать две вещи, — медленно проговорила она. — Задушить тебя и заставить говорить дальше. И никак не могу понять, чего хочу больше. Это злит. Неимоверно злит. Я очень не люблю противоречивые желания.
— Я бы выбрал второе, — быстро ответил Андрей.
— Ещё бы. Зачем тебе это вообще нужно? Любой другой отступился бы сразу, едва получив по зубам. А ты упрям, как ординатор.
— Ну... — пилот задумался. — Это сложно объяснить. Раньше и я бы отступился. А теперь — нет. Понимаешь, со мной случилась история... с одним из членов моего экипажа... в общем, я теперь не знаю, как относиться к модификантам-мозговикам. Они — как люди, и всё-таки думают совсем иначе...
— Это не ответ. При чём тут я? Ты говоришь про ординаторов. Я — не ординатор.
— Тогда кто?
— Не знаю.
— Но хочешь знать.
Несколько секунд До молчала, затем тронула рычаг мощности, и машина плавно покатила вперёд.
— Да, — наконец сказала она. — Ну и сволочь же ты, Эндрю.
— Может быть. У тебя старая рана в уме, которую надо вскрыть и вычистить.
— Зачем, забери тебя космос? — не выдержала офицер. — Ты же на Ре запал, зачем тебе я?
— Я хочу понять, кто вы такие. Ноты. В конце концов, я тут больше никого не знаю, а ещё очень не люблю общаться с теми, кого не знаю досконально. Привычка. Космическая привычка. Когда летишь в консервной банке сквозь пространство, а на миллиарды километров вокруг ни души, это угнетает. Психологическая совместимость экипажа — главное, без этого никак.
— Мы не в космосе.
— Знаю. Говорю же — привычка.
До свернула на узкую улицу вглубь квартала.
— Я никогда не спрашивала у Архитекторов, что со мной сделали. Могу спросить в любую секунду, но это не тот вопрос, который я должна задавать.
— Странная логика.
— Единственно возможная. Я — инструмент, и выполняю поставленные задачи. Инструменты не задают вопросов. Даже корабельный ИИ спрашивает только нужную информацию, чтобы принять решение. Праздное любопытство ему недоступно.