Кого не взяли на небо
Шрифт:
— Вообще поляны не стрижёшь, — согласилась вторая из сестёр.
— Кто такой йогин? — лицо Оскаалы загорелась интересом.
— Вот видишь, — первая изобразила на лице жуткое подобие улыбки, — Я же говорю — сущность чувствуешь, но нихера не знаешь.
— Дурашка, — поддержала вторая слова сестры.
Невенка слегка покраснела.
— Однако это я — дурашка — спасаю сейчас ваши тощие задницы, а вы только выёбываетесь или грустите, когда узнаёте что-либо неприятное для ваших острых ушей.
Она гневно выхватила клинок из ножен, крутанула
— Если бы вы не были моими... — она долго подыскивала слово, но вторая (думаю это была Арманда) подошла и нежно приобняла её.
— То сожгла бы вас ко всем чертям, — закончила Невенка, всхлипнула и успокоилась, — А вы можете снова стать людьми?
— Ни в этой жизни, — ответила вторая (наверняка Флёр), — Давай ещё раз пройдёмся по нашему плану. Всё повторим сначала.
— Надо дождаться остальных, — сказала первая.
Во входную дверь постучали.
— Легки на помине, — блеснула Флёр знанием фольклора, и поплелась вниз — открывать.
Все трое были измазаны кровью. Шевалье и Его Преосвященство с двух сторон поддерживали Соткен. Голова женщины безвольно повисла вниз, скрывая лицо под тяжёлыми локонами волос.
— Кого заштопать? — встревожилась Невенка.
— Сначала приведите её в чувство, — Йорген аккуратно усадил кривушку на пустующий стул.
Арманда подошла ближе и присела возле её ног. Подняла волосы, оттянула веки — оценила. Проверила пульс на шее, сунула в рот женщине свои грязные пальцы и долго разглядывала её, покрытый жёлтой коростой, язык.
— Нужны "качели", — безапелляционно заявила вампиресса, отступая на шаг от больной и вытирая обслюнявленные руки о свою фиолетовую футболку, — Баронесса, подайте, пожалуйста наш саквояж с кокаином, ампулу морфина, зажигалку, столовую ложку и фильтр от сигареты.
— А с ним что, — строго спросила Флёр, указывая на спину епископа.
Вершина горба Его Преосвященства была аккуратно срезана — отсутствовали два верхних слоя — кожаный слой прикрывавшей его тело бригантины, и слой кожи этого самого вышеозначенного тела.
— Поскользнулся, — мрачно просипел горбун.
— Упал на меч, — согласился шевалье.
— Чудом выжил, — пролепетала Соткен.
— Я им займусь, — сказала Флёр, скидывая свою курточку.
— А пока мы лечим наших товарищей, поведай им, милая Невенка то, что недавно рассказала нам. Скорее всего они не поверят — сейчас не поверят. Но будут иметь представление о том, что делать, когда всё начнётся.
— Хорошо, бабушка Арманда, — послушно ответила Невенка.
Потом поведала.
* * *
По каменистой отмели, вонзающейся острым полумесяцем в тело северного моря, неспешно прогуливались двое. Немолодая уже пара. Они прекрасно подходили друг другу. Одинаковая кожаная одежда средневековых мечников, над плечами — длинные рукоятки полуторных клинков. Оба — и мужчина и женщина — были уродами. Кривая женщина припадала на одну ногу — значительно короче второй. Горбатый мужчина страдал чудовищным косоглазием. Они любовались окружающим их пейзажем — гордая стрела маяка возносилась непокорной коронованной головой к самому небу; сверху неспешно сыпал декабрьский пушистый снег. Снежинки тонули в белых барашках пены, волны накатывали на мокрый песок и камни — море пыталось потопить дерзкую косу, рассекающую его плоть. Красное солнце медленно тонуло в туманном мороке горизонта, и сумерки уже подступали со всех сторон.
— Ах, милый Тео, — всплеснула руками женщина, — Какая красота. Не хватает лишь одного штриха.
— Какого штриха, любимая, — прищурился горбун.
— Белоснежной яхты, разрезающей своим острым носом эти бурные воды, — грустно сказала женщина.
Горбун лишь улыбнулся, вытянул вперёд длинную, как у обезьяны руку и ткнул грязным пальцем куда-то вдаль.
— Не хватает? А это, мать твою, что?
По беспокойным водам Балтики, задирая вверх свой тупорылый нос, жёлтый и облупленный, словно больничная раковина, к маяку спешил неуклюжий паром. На тусклом хромированном флагштоке развевался синий штандарт. С его драного полотнища хищно взирала оскаленная волчья морда.
Глава двадцатая. Круиз
— Завтра пойдём искать машину, — сонно пробормотал Монакура Пуу, — Дежурим по очереди, я — первый, остаток ночи — этот балбес, — сарделька, напоминающая человеческий палец, ткнула в направлении Хельги.
Они устроились в самой защищённой комнате особняка — это был роскошно обставленный люкс на втором этаже: массивные двери и густой плющ за окном — при необходимости можно ретироваться хоть на грунт, хоть на крышу. Зависит от угрозы.
— Сержант, — пискнула Аглая, — Можно тебя на пару слов наедине?
— Конечно, капрал, — ответил Пуу и поднялся с кровати, на которой восседал, будто огромный каменный тролль: кожа сержанта серела, будто глыба известняка.
Кровать облегчённо скрипнула, освободившись от непосильного гнёта.
Задрав кверху нос, Бездна важно прошествовала мимо Скаидриса и Хельги, что сидели рядышком на полу.
Сержант и капрал Псового отряда уединились в коридоре.
— Монакура... — начала Аглая, но сержант твёрдо пресёк поток эмоционального укора, готовый излиться из большого девичьего рта.
— Говори по-существу, капрал, и отправляйся спать — завтра надо быть готовым к большим нагрузкам. Ну чё там у тебя? Выкладывай.
— Хуй с тобой, — надулась Аглая, — Тогда я так тебе скажу. Как твой заместитель, я выражаю тебе официальное несогласие с твоим распоряжением. Считаю его сумасбродным и вредным для группировки. Это не что иное, как желание наказать белобрысого скальда. Если бы ты заботился об остатках нашего отряда, то принял бы более рациональное решение.
На монакуровской роже, в районе рта, заросшего светлым волосом, появилась удивлённая дыра. Потом сержант рассмеялся и легонько приобнял девушку. Внутри той что-то слегка хрустнуло. Бездна пискнула и выбрыкалась.