Кого не взяли на небо
Шрифт:
— Как два пальца об асфальт, — согласился Скаидрис, потянув рычажки и пощёлкав выключателями.
Башня Леопарда послушно повернулась.
— Как два пальца, — снова пробормотал лив, раздвигая дверцу боеукладки.
— Всё это мне прекрасно знакомо, — Скаидрис улыбнулся в сверкающие мониторы, нависающие над креслом наводчика; его рука любовно огладила стальные углы орудийного затвора, — Но как же мне не хватало этих ощущений.
— Я готов, Монакура, — крикнул он вниз.
— Хуярь, сынок, — донеслось в ответ из бронированного чрева.
Ствол танка изрыгнул столб пламени, грохнуло,
— Упокой, Господи, душу раба твоего Хельги и прости ему все согрешения, — пробасил снизу сержант и дал газу.
Леопард два А шесть едва достиг храма божьего, превращённого в обугленные обломки, как тут из под оплавленных красных кирпичей и кусков битой черепицы, навстречу бронированному монстру, поднялась человеческая фигура, чёрно-белая, словно шахматная доска. Хельги, покрытый слоем осыпавшейся штукатурки и пятнами сажи, торжествующе воздел вверх руку. Его пальцы крепко сжимали пучок волос, торчащий на макушке отрезанной головы. Шея трофея выглядела так, будто бы её отгрызли с помощью зубов; вниз свисали рваные ошмётки плоти и оборванные кровеносные сосуды.
— Брось эту гадость и залезай внутрь, — раздалось из танка; люк на башне распахнулся.
Скальд послушно размахнулся и запустил оторванной башкой в сторону массивного, церковного креста, что раньше красовался на вершине кирхи, а теперь торчал вверх ногами из мостовой, плотно увязнув в брусчатке.
— Тонка, — удовлетворительно похлопал он танковую броню и полез на башню.
* * *
— Вот скажи мне, боец, — голос Монакуры Пуу вибрировал нотками добродушного сарказма, — И выложи своему командиру всё, как на духу. Как ты, вооружённый лишь изделием Шесть Икс Четыре, в простонародье именуемое штык-ножом, смог расправиться с четырьмя профессиональными солдатами? Скай говорит, что ты это не в первый раз вытворяешь. Ты уже резал друзей этих тевтонов, там, в камышах. Сколько вражин ты тогда оприходовал?
Раздувшийся от важности Хельги восседал на месте командира и восхищённо пырился в мониторы.
— В камышах было сложно, — щёки скальда полыхали огнём сладостного смущения, — Тогда я убил трёх, но и сам был ранен. Тут было намного проще — двух воинов вы из пушки накрыли, а оставшиеся двое, типа профессионалы — на деле неповоротливые деды. Если они когда и были хорошими воинами, то их время безвозвратно прошло.
Скаидрис развернулся и пнул скальда ногой в коленку. Хельги осёкся, выпучил глаза и, прикрыв рот ладонью, с ужасом уставился на лива.
Но им повезло — сержант, крайне растроганный успехами новобранца, не почуял спонтанно вырвавшейся иронии.
— Так я всё же в толк не возьму, — продолжал бывший барабанщик , — Как такой прекрасной боец, коим ты, безусловно являешься, смог позволить маленькой, кривой бабе отобрать у себя винтовку, меч, а после, ха-ха-ха, получить в челюсть блестящий нокаутирующий удар?
— Сначала она меня вырубила, — вяло оправдывался викинг-попаданец, — А уж потом забрала оружие. Она смотрела мне в глаза. Она ведьма. И очень быстрая. Она не застала меня врасплох, мы ударили одновременно. То есть, я только собирался рубануть её своим мечом, как она опередила меня — ударила своей пушкой.
— Прикладом, — поправил товарища Скаидрис.
— Угу, прикладом, — понурился Хельги.
— То есть ты просто собирался зарубить своего боевого товарища, не удостоверившись проверить факт предполагаемой измены? — не унимался Пуу.
— Сержант, — в голосе Скаидриса решительно звенела сталь, — Отъебись ты уже от него, лучше бы похвалил, нежели троллить. Кому, как не тебе знать, что Соткен — та ещё заноза в жопе.
— Ладно, щенки, — тон Монакуры неожиданно приобрёл добродушный оттенок, — Расслабьтесь, где вы видели доброго сержанта? Я ж для вас, остолопы, стараюсь — я не научу, как выживать — никто не научит. Боец, безусловно, отличился, и достоин поощрения. Я даже знаю, чего он хочет. Говори, скальд, какую награду желаешь?
Хельги зажмурился, глубоко вдохнул, и выдал:
— Дайте порулить тонкой.
Монакура некоторое время молчал; Скаидрис щёлкал орудийным затвором; Леопард урчал, словно бронированная сытая кошка.
— Ладно уж, белобрысый, — подал голос сержант, — Уж если ты освоил великий и могучий русский язык, включая начальные уровни замороченного сленга современных металхедов Латвии всего за пару суток, то обучиться вождению этой немецкой консервной банки для тебя — всё равно, что сложить простенькую вису. Ползи сюда, ко мне, я тебе покажу, как управлять этим чудовищем.
Некоторое время танк канувшего в лету бундесвера, управляемый твёрдой рукой норвежского пирата, катался по обугленной драконьим пламенем брусчатке.
Вперёд-назад, влево-вправо, разворот на месте, раз-два-три, раз-два-три, раз-два три.
Гусеницы высекали снопы искр, башня, управляемая ливом, бешено крутилась по сторонам, ствол угрожающе торчал вверх, целясь в жёлтый диск ущербной луны.
— Komm auf! Rund achtern! Setzen die Segel! — надрывался сержант.
Этот танец продолжался долго — наконец сержант, плотно облегающий кресло водителя, словно косматый чехол, ткнул пальцем в соломенную макушку, находящуюся прямо перед его носом и хмуро потребовал:
— Всё, шабаш. Halt Wasser, суши вёсла.
Танк вздрогнул и затих.
Затих и Хельги; тело викинга вжалось в спинку сидения, нежно охваченную страшенными волосатыми лапищами наставника. Одна из конечностей отлепилась и пошла на размах. Скальд пригнул голову, ожидая веской оплеухи недовольного его работой командира. И не напрасно. Из под свисающих, спутанных кос сверкнул лёд небесно-голубых очей. Монакура Пуу щурился — только так можно было понять, что он улыбается, ибо густые усы полностью заплели его рот рыжим с сединой вьющимся волосом.
Характер последующей оплеухи заставил Хельги расслабиться — суровый гигант был невероятно доволен.
— Besanshot an*, — закончил манёвры сержант.
*Примечание: «Besanshot an» — приказ о выдаче выпивки экипажу на борту военно-морского судна.
— Эй, парни, — голос Скаидриса дребезжал, будто пивная банка, набитая канцелярскими кнопками, — Тута к нам ещё подъехали; не знаю, что они хотят нам сказать, но слушать это у меня нет никакого желания.
— Где? — волнение лива передалось новоиспечённому водителю.