Кого не взяли на небо
Шрифт:
— Сзади тебя, морду поверни.
Гусеницы танка снова пришли в движение, корпус развернулся на месте, башня осталась на месте.
Два тентованных армейских грузовика приближались к Леопарду со стороны уцелевшей части городка. Внезапно ожила радиостанция — датчики замигали разноцветными огоньками, динамики издали протяжный хрип, плавно переходящий в срывающийся, визгливый вокал:
— Wo ist dieser verdammte Drache? Wir werden dieses Arschloch ficken!
Монакура Пуу, пытающийся пробраться в башню, на место командира танка, смог дотянуться до передатчика — в эфир посыпались замысловатые выражения, смысл которых представлялся
— Я застрял, — сообщил он Скаидрису, вдоволь выговорившись, — Вали этих говноёбов, сынок. Ты справишься.
— За Хатынь, пидоры! — обратился он напоследок к немецким воинам.
Лив усмехнулся, пощёлкал рычажками, потом забрал у сержанта микрофон и молвил чувственным, как у пастора, голосом:
— Дорогие немецкие братья! Если вы знаете хотя бы одну молитву, то прочтите её. Сейчас самое время.
Тенты на автомобилях распахнулись, но прежде, чем одетые в камуфляж фигуры достигли мостовой, дуло танка извергло столб пламени. А потом ещё один.
— Scheisse! — рычал Пуу, безуспешно пытающийся дотянуться до пульта управления пулемётом.
Леопард два А шесть рванул с места прямо на две объятые огнём автомашины. Но давить было некого — осколочно-фугасные снаряды превратили транспортёры в братский крематорий.
— Как два пальца об асфальт, — древнерусская поговорка пришлась по душе норвежскому пареньку.
— Охлонись, командир, — улыбнулся лив в ледяные глаза, грозно пучившиеся на красном от напряжении лице, — Всё кончилось, мы победили.
По пепельному небу, освещённому жёлтым полумесяцем ущербной луны, величаво проплывали обрывки чёрных от сажи облаков: «абсолют, которому похуй» безмятежно встречал свежие души.
* * *
Дорожка, вьющаяся вокруг седой скалы, вскоре обратилась лестницей с истёртыми и частично разрушенными древними ступенями. Подъём оказался тяжёл — жара и вездесущие песчинки неимоверно доставляли Бездне. Крупицы песка проникли повсюду — в распущенные мокрые волосы, в армейские берцы и даже в бюстгальтер. Аглая сняла неудобный лифчик, что причинял лишь страдания и небрежно бросила его на ступеньку. Бадб одобрительно хихикнула.
— Эта лестница существует не меньше трёх тысяч лет, — сказала ведьма, — Но, бьюсь об заклад — с тем, что сейчас лежит на её ступеньках, она встречается впервые.
— А я уверена, — поддержала её Бездна, — Что ты гораздо старше этой лестницы, и, бьюсь об заклад, эти дурацкие тесёмки никогда не касались твоего тела.
Бадб тепло улыбнулась ей уголками рта. Они продолжили восхождение и, хотя слева от Бездны возвышалась неприступная стена, а справа обрывалась вниз отвесная пропасть, девушка нашла нечто, заинтересовавшее её в этом скудном пейзаже.
— Чё эта, Грим? — она указала на глубокие пещеры, вырубленные в стене.
Из разверстых, мрачных дыр тянуло холодом, а запах напомнил ей тот, что она ощутила не так давно — на норвежском кладбище, раскопав могилу Аарсета.
— Это проходы, ведущие в самое сердце скалы. А эта гора — на самом деле гигантская усыпальница, грандиозный некрополь детей Упуаут, — пояснила Бадб, — Монахи завалили эти коридоры огромными валунами, а оставшиеся жалкие закутки использовали, как кельи для своих уединений. Но отгородились они вовсе не по причине страха перед теми, кто спит в недрах этой горы. Они перекрыли проходы, дабы сберечь спокойствие вечного сна мертвецов.
— Египетские христиане никогда не отвергали своих исконных богов. Они никогда не отрекались от древних культов, а религия распятого иудея никогда не насаждалась здесь силой. Стародавние боги, владеющие Египтом, никогда не были низвержены. Это единственный во всём мире пантеон божеств, которому удалось изгнать коварного Яхве и его прихвостней прочь со своих земель. Куда-то там в пустыню, как я слышала. Эти божественные сущности никогда не покидали земли, прилегающие к излучине священной реки. Большинство из них, такие, как например наша Госпожа, изрядно устали от своей бесконечной божественной жизни, поэтому прилегли отдохнуть ненадолго. Некоторые трансформировали свою сущность в состояния, недоступные пониманию человеческим разумом. Так или иначе, но влияние исконных богов ослабло на этих землях, а на их место — тихо и мирно пришёл Чёрный Иисус.
— Да-да, ты не ослышалась, Аглая Бездна, я сказала Чёрный Иисус. Понимаешь ли, дело в том, что местный Иисус... Он темнокожий, и судя по преданиям, дошедшим до наших дней, этот святой эфиоп никогда не подвергался распятию. А некоторые местные сказители — вольнодумцы пошли дальше в своих интерпретациях библейских преданий; ими, в частности, оспаривается сам принцип чудесного непорочного зачатия.
— У жителей данной области очень популярно предание, повествующе об огромном негре по имени Мафусаил, который обладал воистину потрясающей харизмой и не менее впечатляющим инструментом. Авторитетно признано, что Мафусаил являлся воплощением самого Птаха, сошедшего на землю, чтобы радовать всех женщин этого мира. Мафусаил был знаменитым путешественником, и в своих странствиях он объездил весь земной шар, даря прекрасной половине человечества сладкие мгновения космического оргазма. Вот так и получилось, что по земле в одно и то же время расхаживало несколько чудаков, называющих себя Иисусами.
— Здесь, в Африке, практиковал Чёрный Иисус, как я уже говорила, а там за морем, — ведьма махнула рукой в неопределённом направлении, — Претерпевал свои страдания знаменитый Иисус из Назарета, а у нас в Ирландии тоже был один чудак, утверждающий, что его родным отцом является, многоуважаемый всеми кельтами, Бог-олень. Этот безобидный дурашка унаследовал от своего отца, могучего Мафусаила, недюжинную мужскую силу, а в остальном он был как и все Иисусы — нёс всякую безвредную чушь, но при этом являлся прекрасным добытчиком — умело тиражировал продукты. Из-за этого остолопа Ирландию накрыла волна ожесточённых междоусобиц — три самые могущественные кельтские королевы изъявили желание владеть этим телом безраздельно, и, чтобы не утопить наш многострадальный остров в крови, в дело пришлось вмешаться ещё одной знаменитой троице.
И Бадб похлопала длинными ресничками.
— Я, Морри и Маха, невзирая на отчаянное противодействие трёх обезумевших от похоти матриархов, похитили этого самопровозглашённого потомка Церруноса и надёжно спрятали, дабы пресечь разгорающуюся смуту и раздор.
— А как он умер? — спросила Аглая Бездна, — Я так поняла, что все Иисусы заканчивают свой жизненный путь весьма трагично.
— А этот и не умер, — ответила Бадб, — Мы забрали его домой, под курганы Сида, где он и обретается до сих пор. За прошедшие пару тысяч лет его страсть к своим спасительницам слегка охладела, а либидо слегка ослабло, но пшеничные лепёшки, солёную селедку и молодое вино он продолжает исправно множить.