Кого не взяли на небо

Мглин Клим

Двери лифта сомкнулись, кабинка устремилась вниз.

— Ты завёл себе механиков? — кончиком острого ногтя мужчина подцепил капельку машинного масла, стекающего по ржавой обшивке стены, — Кто следит за техникой и механизмами?

Авадонна склонил голову — капельки крови из глазниц пали на мощный, обнажённый торс.

Кабинка вздрогнула и остановилась: взору предстал проём тёмного коридора, круто спускающийся вниз.

— Боюсь, старина, что у меня нет времени на чашечку кофе в твоём уютном прибежище, — поморщился Люцифер, семеня вслед за огромной скульптурой, — К тому же атмосфера вашего потрясающего

Кладезя немного экстравагантна: знай я, что ты пригласишь меня войти — выбрал бы подобающий событию наряд: радиацонно-защитный костюм, к примеру.

Крутой спуск завершился: поверхность ужасных двустворчатых ворот, преграждающих путь, бугрилась барельефами жутких лиц мертвецов, с челами, охваченными королевскими венцами.

— Я был уверен, что Кладезь Бездны — есть некое измерение, сфера, нежели явленное в материи место, — пробормотал Князь.

Авадонна отступил в сторону, освобождая путь. Каменное изваяние перекинуло край римской толги на другую руку и застыло недвижной глыбой.

Двери бесшумно растворились.

— Ты пригласил меня в свою обитель, но сам не смеешь ступить за ворота, — прищурился Люцифер, окидывая проницательным взглядом каменную скульптуру, — Что за чертовщина творится в твоей обители, Ангел Смерти?

Пыль под ногами надгробия пришла в движение: возле серых ступней прошёлся маленький торнадо, сложив песчинки в несколько неровных строк.

And so, despite his weighty armor, he lived in fear.

Of a delicate thing, ilttle more than a girl.

Where fire resideth, shadows twist and shrivel. But in the Abyss, there are shadows none.

Fear not the dark, my friend. And let the feast begin, — склонив голову, прочёл Князь мира сего.

— Люблю разгадывать квесты, мой друг, — мужчина в зелёном охотничьем костюме похлопал по плечу скульптуру, изображающую мрачного демона в римской тоге, и направился прямиком к воротам. Он прижал длинные пальцы, унизанные массивными перстнями к ликам мертвецов и сильно толкнул створки. Те бесшумно распахнулись.

Взору Люцифера предстала бескрайняя пустота, чернеющая отчаянием. Здесь не было ровным счётом ничего: ни смерти, ни жизни, ни времени, ни пространства — точка мрака, растянутая в бесконечность. Реальность этого места создавалась стеной: аккуратные каменные блоки, точно подогнанные друг к другу, резали темноту пополам. К стене лепилась лестница: бесконечные пролёты уходили вниз.

— Достойная, атмосферная иллюзия, визуально подтверждающая различие между Шуньятой и безнадёжным Всепиздецом, — присвистнул Люцифер, любуясь окружающим пейзажем.

— Что ж, будем спускаться, — он осторожно ступил на первую ступеньку.

Спуск давался превосходно: коричневые сапожки на высоких каблуках бодро преодолевали пролёты.

— Скучно тут, — пожал плечами Князь, — Спою, пожалуй.

Мощный баритон, исполняющий куплеты Мефистофеля из оперы Гуно, потревожил заупокойную тишину Кладезя.

— Однако же акустика здесь великолепная, — заключил повеселевший Люцифер, — Возможно мне стоит размышлять вслух и мои мысли разнесутся по всей Вселенной. Может статься — проникнут в глупый псиный мозг моей ненаглядной Упуаут. Общеизвестно: собаки — глупы, но, в то же время, считается, что эти существа тонко чувствуют любое проявление любви. Так где же я ошибся?

— Будучи белым ангелом, первым в свите коварного Яхве, по ночам я обдирал сады Эдема — подносил тебе райские яблочки и белые лилии; играл на арфе и пел дурным ангельским голосом — ты оставалась холодна... Так где же я ошибся?

— Познав истину и отринув ложного Отца, я стал великим воином — пришёл к тебе в доспехах, покрытых кровью и возложил трофеи к твоим ногам: отрубленные головы ангелов, крылья серафимов, чудесное сияние престолов — ты оставалась холодна... Так где же я ошибся?

— Пав в Бездну, я обрёл потрясающий облик и абсолютную власть над страстями мирскими — я купал тебя в океане удовольствий, чаши наслаждений курились ароматами похоти и разврата, кубки, наполненные чистейшим экстазом, никогда не пустели, я слал тебе поздравительные открытки каждое Рождество — ты оставалась холодна... Так где же я ошибся?

Ответивший ему глас хрипел ржавым дисторшеном:

— Ты воплощение эгоизма, Сатана, и путаешь любовь со страстью. Ты хочешь обладать объектом своего влечения, а настоящая любовь — это когда живёшь ради других.

Люцифер остановился и огляделся по сторонам:

— Всю эту чушь я уже слышал от этого, — он покрутил пальцем вокруг макушки, изображая то ли лысину, то ли нимб, — Избитая банальщина. Однако ж ты не Упуаут — эта сучка меня жёстко игнорит... Так кто ты, незнакомка?

— Я мать, — ответил тот же голос, — Мать тех, кто живёт в этом проклятом месте. Люблю своих детей, а они — меня.

Иллюзия сменилась — теперь Князь очутился в огромной зале — пол, обшитый листами гофрированного железа, заполняли отвратительные яйца — волосатая скорлупа сочилась дымящейся слизью. Посредине зала, растянутое на стальных тросах, громоздилось жуткое существо: фигура обнажённой женщины ниже пояса превращалось в тело чудовищного насекомого — инопланетной саранчи; неведомой хтони, чуждой этой галактике. Чёрные прямые волосы липли к скуластому лицу, искажённому гримасой муки.

— Меня зовут Ютта. Ютта Аулин, — прохрипело чудище; мерзкий, полупрозрачный яйцеклад, перевитый кривыми канатами сосудов, содрогнулся, извергнув наружу тошнотворный плод.

Цепкими и тощими, как у динозавра, передними лапками, она ухватила отродье и бережно поставила в ряд к остальной мерзости.

— Мои детишки, — лапки нежно обвели залу, — Добро пожаловать, Властелин Ада, я мечтала с тобой познакомиться. Всегда хотела узнать почему ты восстал против своего Отца. Расскажешь?

Люцифер немного потоптался на месте, а затем слегка пнул ближайшее к нему яйцо. То моментально отреагировало: скорлупа брызнула мелкой шелухой, и нечто, напоминающее кузнечика и курицу одновременно, бросилось на мужчину.

Трость с набалдашником в виде головы сатира мелькнула чёрной молнией; голова новорожденного урода треснула под каблуком кожаного сапожка.

— Хм,— устало выдохнул Люцифер, — в двух словах, и лично для тебя, ибо поражён глубиной твоего отчаянного безумия.

Он ещё раз печально осмотрел чудовище, качающееся в цепях напротив, глубоко вздохнул и произнёс:

— Однако ж баш на баш — я хочу знать, кто отец твоих, хм, детишек?

— Эта краснокожая сука создаёт монстров, ты только полюбуйся, Сатана, она их буквально плодит.