Кого не взяли на небо
Шрифт:
— На этот раз вам пиздец, шпана, — объявила Сехмет, — У нас танк!
* * *
— У них танк, — прошептала Арманда, глядя сквозь стекло на бронированное чудище, неторопливо ползущее по песчаной косе.
— Ты ничего не говорила о танке, племяшка, — Флёр задёрнула занавеску и вопросительно уставилась на Невенку.
Та подошла и раздвинула портьеру.
— Ничего не знаю о танке, — ответила девушка, стряхнув с глаз фиолетовую прядь волос, — Однако мне известно, что внутри находятся три человека и это не вампиры. Безумный великан, тощий маньяк с татуированным лицом и белобрысый мальчишка,
— Монакура Пуу, Скаидрис и Хельги, — вздохнула Соткен, — Мне пиздец.
— Это твои враги, mio cuore? — встрепенулся Теофил Рух; руки горбуна потянулись к гарде меча.
— Боевые товарищи, — пожала плечами кривушка, — Бойцы Волчьего Сквада. Я украла у них меч, Ньялу и Микки. Потом дезертировала.
Арманда и Флёр переглянулись.
— Так верни всё назад, милая, я же вижу, что тебе не безразличны твои соратники, — посоветовал Его Преосвященство.
— У меня есть только Ньяла и меч, — понурилась Соткен.
— А третий украденный предмет? Где Микки? — поинтересовался Теофил Рух.
Сёстры близняшки потупились. Арманда опасливо глянула в окно и зашторила гардину.
— Паром прибыл, — подал голос Йорген, — Но где же Селести?
Флёр отшатнулась от окна и, присев, спряталась под подоконником.
— Там, за окном, — голос вампирессы изрядно дрожал, — Летает красный дракон: огромные лапы, три пары рогов и крылья, словно у гигантской летучей мыши.
Невенка шагнула к окну и решительно отдёрнула заслоняющие вид тряпки.
— Никаких драконов, — объявила провидица.
Флёр подняла голову и недоверчиво взглянула на потомка.
— Пусто, — подтвердил Йорген; вампир побарабанил по стеклу белыми античными пальцами, — Вам привиделось, баронесса.
— Дракон был, — упрямилась Флёр.
Рука Невенки успокаивающе погладила макушку прячущейся под подоконником вампирессы.
— Не волнуйся, мадемуазелька, даже если ты видела дракона — это не означает, что он нам враг. Меня слегка тревожит группа клоунов, что направляется сюда на броне танка. Вы, тётушки, утверждаете, что это элита высших вампиров, сознательно умалчивая тот факт, что предводительствует этой кучкой идиотов сама Сехмет — львиноголовая богиня древнеегипетского пантеона. Кстати, почему?
Провидица прервалась и и недоуменно уставилась на вампиресс.
— Почему умалчиваем, или почему львиноголовая? — уточнила Арманда.
— От страха, — Флёр презрительно сплюнула на пол сквозь щель в передних зубах, что выглядели сейчас вполне пристойно и по-человечески, — Эта черномазая, толстожопая баба-лев — жесть, какая крутая.
— Хм, — поджала губки Невенка, — В моих видениях Селести упомянула, что к началу вечеринки сюда пожалует её старая подруга, весьма могущественная сущность, на помощь которого она очень рассчитывает. Вот и объясните мне: почему вышеозначенная элита высших вампиров во главе с египетским божеством высшего порядка выглядит, словно группа измождённых легкоатлетов на амфетаминах? А эти облегающие топики, спортивные трусы, полосатые гетры а-ля аэробика восьмидесятых, розовые резинки для волос? Однажды я и Его Преосвященство убивали одного высшего вампира, и до последнего взмаха клинка, принадлежавшего моему духовному наставнику, того взмаха, что решил судьбу поединка эта схватка выглядела так, будто тот красавчик в чёрном костюме старомодного покроя играет с нами, словно кот с мышатами: казалось — это он нас убивает. Помнишь, Тео?
Невенка качнула головой, откидывая с лица тяжёлые фиолетовые локоны. Взгляд чистых, будто весеннее небо после дождя, глаз нашёл хмурое, осунувшееся лицо горбуна.
— Моя милая дурашка, — епископ попытался придать тону слов отеческое благодушие, но тщетно: в дрожащем голосе Его Преосвященства звучали нотки крайнего раздражения, — Твоё абсолютное безумие решительно обезоруживает: сильную провидицу, верную дщерь Господа нашего, что предала своего духовного отца и свою веру, став глашатаем воли демона, прикидывающимся ложным языческим богом, в сей тревожный момент затишья перед грандиозным сражением между светлым Воинством Небесным и вот этим вот сбродом, — трёхпалая рука обвела собравшихся в комнате упырей, — Заботит вопрос соответствия наряда кучки вурдалаков установленному дресс-коду?
— Твой едкий сарказм неуместен, Тео, — вспыхнула Невенка, — Пошёл в жопу, батюшка: я на то и провидица, чтобы понимать истину, а она, истина то бишь, такова: Селести — древняя богиня, снизошедшая спасти наш умирающий мир, а твой иудейский бог — самозванец, главный гад, учинивший с миром сей позор. К тому же дохлый Главный Гад. Что же касается великого подвижника — Белого Иисуса, так он здесь ещё появится.
Теофил Рух проглотил обидные слова, рвущиеся с языка, и в изумлении уставился на крестницу.
— Ты сам-то с кем, калека? — взгляд чёрных, от края до края, глаз Йоргена остановился на горбуне, — Определись, отче: мне вовсе не хочется иметь потенциального предателя за спиной в предстоящей заварушке. Раз мы не собираемся драться с Сехмет, то ты вроде как и вовсе нам не нужен. Что скажешь?
— Господь мне подскажет, — пробормотал Теофил Рух и его изумрудный глаз мерцал, глядя на падчерицу, а карий блестел влажной тоской, изучая серебряные нити в волосах Соткен, — Но не смей называть меня предателем, тевтон: я не отрёкся от своих братьев по вере и оружию.
Рука Йоргена потянулась к рукоятке меча, но маленькая, почти детская ладонь легла сверху:
— Оставьте его в покое, шевалье; Невенка обещает ему встречу с Иисусом, а значит так тому и быть. Я хочу увидеть человека, чья самая сокровенная мечта исполнилась.
— Как пожелаете, графиня, — Йорген поднёс к синим, бескровным губам миниатюрную кисть и прикоснулся к бледной коже влажным поцелуем, — Его Преосвященство никогда не кривил душой, да и сейчас он говорит истинную правду: я действительно предал свою веру и товарищей.
Веко горбуна дёрнулось, вампир усмехнулся:
— Однако ж сей прискорбный факт ничуть не тяготит меня. И я хочу спросить вас, мои милые французские мамочки — какого чёрта мы трое здесь забыли? Предстоящая разборка — не наше дело. Давайте заберём вашу фиолетовую праправнучку и свалим отсюда восвояси.
Арманда виновато взглянула на Флёр, и та ответила ей театральной мимикой глубокого конфуза.
— Обращение не привнесло в твою германскую башку ни капельки ума, — снисходительно улыбнулся Теофил Рух, — Его даёт лишь Господь Бог, а тебя он обделил своим даром, мой мальчик.