Коготь берсерка
Шрифт:
– Я не понял... – у Дага пересохло во рту. – Почему вы должны отдавать какому-то Глуму своих белок?
– Потому что так было всегда. Норвежцы собирают тут дань, потом отдают своим ярлам. Белок, тюленей, птичий пух.
– Сейчас стало даже лучше, – подхватил второй охотник. – Прежде здесь высаживались люди из Согна, из Хердаланда и других мест, я не помню их названий. Они все приходили, жгли дома, убивали мужчин и требовали дани. Потом стало лучше. Норвежцы договорились между собой, и дань уже много лет собирает один ярл. Зато нам дают соль.
– А Глум? Разве он – ярл?!
–
– Но вы же... вы же охотники! Вы можете защищаться! – Даг какое-то время пытался увещевать стариков, но ничего не добился.
– Мы можем уйти через горы, – согласились охотники. – Можем перегнать оленей на восток. Но куда уйдут рыбаки? Им негде прятаться.
Впрочем, тот разговор имел явные последствия. Во-первых, Дага строго отчитала Пиркке. Она заявила, что не ему решать, кому и как будут ее соседи платить дань. Во-вторых, финны стали учить мальчишку охотиться по-настоящему. Понадобилось больше месяца, прежде чем Даг освоился с коротким тугим луком. Еще месяц понадобился, чтобы научиться попадать в шапку, подкинутую над землей. Это оказалось чертовски непросто, гораздо сложнее, чем махать одновременно двумя мечами.
– Зачем нам мечи? – удивлялись старички. – Чтобы взмахнуть таким оружием, нужно место. Мы не в тундре живем, в густом лесу годится только нож:.
– Меч – это оружие мужчины, – упирался Даг.
В ответ лопарь молча подбрасывал шапку и, действуя с быстротой молнии, всаживал в нее на лету три стрелы.
– Сделаешь – будем говорить, кто мужчина.
Дагу оставалось только вздыхать. Впрочем, упражнялся он остервенело, как и дома, с деревянными мечами. Посылал стрелу за стрелой, забыв о сне и отдыхе, и даже Нелюба не могла дозваться его на ужин.
– Ой, мальчик, устал, устал... – причитала Пиркке.
А потом внезапно оборвала охотничьи вылазки, заявив, что им пора идти вдвоем к этим самым камням, Медведю и Лосю.
К камням – так к камням. Северянин не уловил, отчего такая спешка. Вроде бы заранее о празднике его не предупредили. Но послушно пошел за вельвой, потому что ожидалось что-то необычное.
...И вот после малых подношений наступил вечер на горе. Даг стучал зубами, отбивался от комаров и изо всех сил таращился в темноту. Иногда растирал глаза, вскакивал и прохаживался между валунами. Наконец вельва схватила его за плечо и поднесла палец к губам.
Даг увидел, но не сразу. Закатное солнце вольготно купалось в туманных далях, длинные зловещие тени протянулись от каждого валуна на восток. Они росли, вытягивались и словно бы набухали невиданной темной силой. От великанских столетних елей тоже росли тени, они наполовину скрыли пожарище, но эти обычные лесные превращения Дага не трогали. Каменные восьмерки лабиринта белели во мраке, как кости свернувшейся лисицы.
– Следи за тенями, мальчик... Тени покажут, что с тобой будет.
Неожиданно у каменных спиралей появились люди. Они возникли бесшумно, как речные призраки. Даг невольно сглотнул, когда мужчины в шкурах запели суровый йойк. Пиркке была права – костер разжигать не следовало.
– Ой, нам не повезло! Это кочевые саамы, – досадливо сплюнула Пиркке. – Мы не трогаем их, они проходят мимо. Сейчас они намажут камни жиром... так они кормят предков. Так и произошло. Мужчины протяжно пели, затем стали обмазывать валуны жиром. Когда камни заблестели, кочевники выстроились полукругом и торжественно зарезали пару птиц. Из группы выделился низкорослый человек в сложном головном уборе и маске. Он стал вертеться волчком, притоптывать и завыл низким вибрирующим голосом. Остальные примолкли, но принялись отбивать ритм следом за шаманом.
– У них свой сильный нойда, – пояснила Пиркке. – Он будет петь еще долго, пока не устанет и не упадет. Если будет плохо петь, духи обратят его в камень... Теперь будем дышать совсем тихо. Если они увидят, что женщина была внутри сейда, – меня могут убить.
Даг приготовился не дышать, однако мужчины возле Медведя производили все больше шума. Когда их нойда наплясался вдоволь, двое крепких парней достали откуда-то топоры на длинных рукоятках. Шаман пронзительно вскрикнул, указывая на каменную спираль. Парни ударили по граниту одновременно, выбив сноп искр.
– Что они делают? – не выдержал Даг.
– Мы так не делаем. – Старуха в волнении кусала ногти. – Они просили духов о чем-то в прошлый раз. Наверное, духи не выполнили их просьбу. Теперь они наказывают сейд. Они будут его бить, пока не отколят кусок.
– Надо их как-то остановить? – Северянин ощутил ответственность за имущество, расположенное на территории Пиркке.
– Сиди тихо, не то тебя зарежут, – прошипела старуха.
Прошло еще какое-то время. Ночные гости успокоились. Они зажгли несколько факелов, затем в сторонке развели два костра. Даг так и не понял, удалось ли им отломить кусок провинившегося сейда.
– Жди меня здесь, – приказала колдунья и канула во мрак.
Когда она вернулась, Даг едва не околел. Комары садились на него в три ряда, а парень не мог их даже шлепнуть, так боялся привлечь к себе внимание.
– Иди за мной. – Старуха коснулась его и превратилась в белесое пятно.
Именно той ночью, у священных лабиринтов, Даг понял, что чему-то уже научился. Он ставил ногу, не глядя, хотя они спускались по круче. Парень не нуждался в зрении, он просто заранее знал, куда именно следует наступить, чтобы не разбиться. Он слышал страх и боевой задор вельвы. Чудесным образом эти чувства в ней смешивались. Он слышал позади, за скалой, сонное дыхание кочевников. Они почти заснули...
Но не заснул тот, к кому его привела Пиркке.
Вельва внезапно рухнула на колени и распласталась на влажной траве. Даг честно последовал ее примеру. Что-то там чернело на общем темном фоне. Что-то большое, опасное и... знакомое.
Лось!
До того Даг падал на колени неохотно, досадуя на грязь. На сей раз он рухнул как подкошенный.
Лось был громадный, почти такой же, как гранитный истукан на горе. Полностью разглядеть его никак не удавалось, мешали лунные блики и пляшущие тени. С длинных ветвистых рогов до земли свисали пряди лишайника, горб походил на заросший вереском, холм, а морда постоянно оставалась в тени.