Коготь Харона
Шрифт:
Но она отступила, как только огромный меч с красным лезвием замахнулся парировать.
Дриззт втянул в себя воздух, и, потеряв концентрацию, получил укол в предплечье.
Это Артемис Энтрери был с ним лицом к лицу, и человек не потерял ничего из своего мастерства за десятилетия, прошедшие с их последнего сражения! Дриззт велел себе сосредоточиться, неоднократно напоминая, что Далии от него не будет никакой пользы, если он не сможет сначала победить здесь.
Он сдвигал Энтрери по направлению к правому поручню широкого моста, прочь от упавшего
— Сопротивляйся, — умолял он убийцу между отражениями атак. — Алегни убьёт Далию. Сопротивляйся зову Когтя.
В ответ Энтрери стиснул зубы и издал вопль боли. Костяшки его пальцев побелели, когда он сжал оружие и отступил на шаг.
— Борись! — заклинал его Дриззт, потому что Энтрери казался запертым какой-то внутренней борьбой, какими-то великими муками.
В этот момент Дриззт мог прыгнуть и сразить его, в этот момент убийца не мог защищаться. Шаг вперёд, один единственный удар, и Дриззт мог бы прийти на помощь Далии.
Она сосредоточилась на последних минутах жизни своей матери. Это жуткое видение проносилось в сознании Далии снова и снова, параллельно всем другим болезненным воспоминаниям.
Мысль, что этот зверь на ней и внутри неё, наполняла яростью, но Далия почти сразу осознала, что это работало против неё. Поскольку рядом с её яростью от того первоначального насилия оставалось слишком много вины, слишком много уязвимости. Если бы она позволила своим воспоминаниям перенести её назад к тем ужасным минутам, она парализовала бы себя.
Но у неё не было таких противоречивых чувств относительно судьбы матери.
Только ярость.
Чистая ярость.
Ни вины, ни уязвимости, ни страха.
Только ярость.
Её живот горел от ядовитого пореза Когтя, но Далия трансформировала эту сильную боль в энергию, и в ещё большую ярость. Она подскочила и рванула кругом, вынудив Алегни поворачиваться, его клинок резал воздух лишь в пальце позади неё — но, тем не менее, всегда лишь в пальце позади неё.
Её цепы всегда вращались слишком быстро, чтобы наносить удары Алегни. И его улыбка показывала, что он знал это, и знал, что Далия тратила гораздо больше энергии, чем он, поскольку бегала вокруг, в то время как он просто поворачивался согласованно с ней.
Эльфийка бросилась вправо, нырнув в кувырок, встала, прочно опираясь на правую ногу, и развернулась к нему, по ходу преследования.
И этим ловким движением Далия стёрла улыбку с лица Алегни, потому что когда она исполняла кувырок, её руки работали независимо, каждая сокращая соответствующий цеп в единую часть четырёхфутовой длины. А, когда поднялась, соединила эти шесты вместе, в один единственный, но только на долю секунды, прежде чем снова разбить Иглу Коза на две части, на этот раз соединённые магическим шнуром.
Когда Далия выбросила левую руку в сторону преследовавшего
Херцго Алегни отшатнулся назад, чёрная линия обугленной кожи спускалась через всю левую сторону его лица, от глазницы до подбородка.
Далия наступала, её посох вновь был собран воедино, нанося колющие удары вперёд, подобно копью. Она знала, что ошеломила тифлинга; она видела это в его глазах.
В этих ненавистных глазах.
Даже изумлённый и шокированный, военачальник, тем не менее, держал оборону, его меч упорно отбивал каждую атаку Иглы Коза.
— Твой друг дроу мёртв, — заметил он, смеясь, но даже тогда Далия разглядела гримасу боли за его фальшивой улыбкой.
Она едва ли расслышала его слова. Она едва ли встревожилась.
В этот момент всё, что её волновало, было мать и взыскание мести.
Живот её горел, руки должны были упасть от изнеможения, так неистов был её темп.
Но она продолжала бороться, игнорируя боль, и не замечая усталость.
Боль затмила все чувства пантеры, и, что ещё хуже, одна из тех чёрных стрел несла в себе существ, и теперь Гвенвивар яростно царапала контуры пауков, роющихся под её кожей и выползающих наружу.
Обезумев, она вертелась и каталась, и расчесала плечо когтями задней лапы с такой силой, что разорвала собственную шкуру.
— Гвен! — услышала она жалобный голос издалека. — Гвен, ты нужна мне!
Этот зов захватил Гвенвивар. Такой знакомый, такой дорогой голос помог ей переступить через боль и замешательство, достаточно для того, чтобы она могла увидеть следующий магический снаряд, летящий в её сторону.
Пантера бросилась на него, пролетев над ним в большом и высоком прыжке, и опустилась с высоты на источник своих страданий: на кривого некроманта.
Она была сутью пантеры, охотника, примитивного и безупречного, и она знала взгляд своей жертвы, взгляд жизни в её конце.
Во взгляде этого тифлинга не было такого выражения.
Как Гвенвивар снижалась на него, так и он опускался, словно превратившись в бестелесный дух, и скользнул в щели между булыжниками!
Гвенвивар тяжело приземлилась, её огромные когти царапали камни. Она яростно обернулась, чтобы увидеть, как некромант вновь обрёл форму в нескольких десятках шагов от неё. Её лапы скребли твёрдые камни, выискивая опору, когда она бросилась на него ещё раз.
Вперёд вырвалась другая жалящая стрела, вызвав рёв у летящей пантеры, и снова коварный некромант скользнул вниз, сквозь камни, прямо перед смертоносными когтями.