Коготь и цепь
Шрифт:
Барабаны стали отбивать четкий ритм скачки с хаотичными на первый взгляд акцентами. Но в них был порядок – самый сложный из тех, какие доводилось слышать Тандарионам. Удгар, а особенно Агравейн с самого начала чувствовали, как некая стихийная, неподвластная им сила волнами кружит изнутри. Когда барабаны вошли в новый ритм, тела этих двух стали непроизвольно едва уловимо двигаться против часовой стрелки. Древняя власть уносила сознание в неведомое, древняя память староверов вела инстинктом действия.
В момент, когда от барабанов раздался первый удар нового ритма, жрецы внутреннего круга, строго симметрично акцентам в ударах, стали перебрасывать друг другу факелы. Занятная, нигде больше в Этане невиданная ловкость:
Тем временем Сайдр, исполнявший обязанности помощника в обряде, тихо подсказал Тандарионам снять всю одежду. Удгар и Агравейн послушно и быстро разделись.
– Войдите в ручей, – подсказал Сайдр.
Те вошли. Говорил Таланар:
– Из воды рождается жизнь, в огне обретается смерть. Воздух и воздух сгорают вместе, и рождается вода, а в воде рождается жизнь. Круговорот вечен. И цикл начинается и продолжается в воде, в огне, в воздухе. Так и вы сейчас, Удгар Тандарион и Агравейн Тандарион, отец и сын, выйдите из воды в жизнь, дабы однажды снова войти в воду.
Акценты в музыке сменились, жрецы вновь стали бросать факелы вверх, но теперь каждой рукой перед броском описывая полукруг вверх. Таланар усилием воли зажег костер на алтаре. Сайдр подвел к огню Тандарионов. Нелла зачитала молитвы над чашами, в которых (отдельно для сына и для отца) были смешаны соки трав, масла и змеиные яды. Вместе с ней молились остальные: Таланар – вторил, жрецы – барабанили, подкидывали факелы; шестеро жриц пели древние молебны. Затем храмовница, обмакивая пальцы в одной из чаш, стала рисовать средним и указательным линии на теле Удгара: от макушки, по волосам – вниз, через лицо, шею и до пупка; очертила пуп кругом и двинулась ниже. Две продольные линии вывела по ногам, на стопах нарисовала круги. Затем начертила четыре кольца вокруг тела короля Архона, приговаривая:
– Змея – это закольцованная Мудрость. Она сворачивает кольца и затягивает их. Змея суть Круг. Змей, заглотивший собственный хвост, – вечность, ибо там, где у него начало, там у него итог, а там, где закат, – начало. Змей затягивает кольцо Мудрости и очерчивает круг дозволенного. Змея бережет кольцами и душит кольцами. Четыре кольца по Матери-Богине удержат в равновесии твой цикл рождения, Удгар Тандарион. И все дозволенное для передачи – пусть будет передано.
У Неллы жгло пальцы от змеиного яда, у Удгара горело все тело, но он знал, что иначе нельзя. Между тем Таланар достал из костра на алтаре тонкий дымящийся прутик и, постоянно возвращая его в огонь и поддерживая жар, стал повторно обводить линии, начертанные жрицей.
С Агравейном все повторилось в точности.
Когда с благословением закончили, Нелла взяла одежду мужчин и кинула в костер.
– Станьте ближе, – подсказал Сайдр.
– Как древняя Птица, воспрявшая из пепла и сгорающая в огне, сгорают ныне сын и отец, принц и король. В огне обретается смерть.
– В огне обретается смерть! – загудели жрецы и жрицы.
Сайдр подошел вплотную к Тандарионам и зашептал наставления:
– Сейчас храмовница будет передавать вам амулеты смерти через огонь. Вы должны выхватить их прямо в пламени.
Мужчины сделали все в точности, как указал наследник Таланара. И Удгар, и Агравейн чувствовали, как по всему телу жглись полосы, нанесенные маслами, ядом и обугленным прутиком. Каждому к этим ощущениям теперь добавилась ноющая боль ожога на запястье. Но в руках оказалось по бронзовому медальону с выбитым на нем изображением древнего ясеня.
Сайдр взял припасенную заранее веревку; один конец подал Удгару, другой – Агравейну. Подтолкнул принца вперед, напутствовав: «Иди с остальными», – и двенадцать жрецов с факелами отошли от камней Круга, сомкнувшись плотным кольцом вокруг молодого принца и двинувшись к ручью. Архонца ввели в воду по колено. Храмовница, Верховный друид, Удгар и Сайдр встали ближе к краю берега.
– Вы взяли в руки свою смерть, – заговорил Верховный друид. – Так клянитесь в ней.
Шестеро жриц во внешнем круге затянули плач-причет, каким провожают мертвых; огни плясали, барабаны гремели. Сайдр велел «повторять за владыкой».
Я, сын Той-Что-Дарует-Жизнь,Я, сын Той, по ком тишизн –Звон, сумрака – свет,По которой ночь – днем,По которой смерти нет,Клянусь!Я, Удгар, Агравейн Тандарион,Выхватив из пламени медальон,Познав змеиную круговерть,Взяв в руки Смерть,Клянусь!Умереть за Мать и во имя Матери – клянусь!Воскреснуть за Мать и во имя Матери – клянусь!Чтить Дочь, Мать, Силу, Покой – клянусь!Голову смиренно схоронить за своей судьбой – клянусь!Кровь к крови, огонь к огню, умираю королем, принцем, с собой беру Знание.Возрождаюсь впоследствии знанием.Удгару: я вхожу в Храм Нанданы, дабы венчать круг.Я развеюсь силой разума, глаз и рук,И все данное мне поделю на два,Дабы сына моего венценосной была глава.Агравейну: я вхожу в Храм Илланы, дабы начать круг.Я развеюсь по ветру юностью глаз и рук,И дарованное отцом приму как свет,Дабы возродиться в водах во цвете лет [1] .1
Здесь и далее стихи автора книги.
Женщины пели надрывнее, котлобарабаны гремели еще громче, факелы плясали, а ритмы неслись быстрее, точно орда архонцев в немыслимой скачке верхом на воинственных «грозных гривах». Одежда Тандарионов уже догорала. Сайдр подал Нелле маленькую глиняную пиалу, и жрица с силой высыпала в воздух над огнями жрецов крупную щепоть серы. Агравейн дернулся он возникших всполохов.
– В этом пламени сгорает принц!
Затихло. Вдруг. В самый момент кульминации. И с последним четким ударом барабанов двенадцать жрецов согнулись пополам, опустив факелы в ручей. Храмовница воздела руки к небу и созвала тучи; Таланар трижды ударил посохом в берег. Через несколько минут на лицо Агравейна упала первая капля. Голос Неллы звучал в ночной тишине предзнаменованием из другого мира.
– В этих водах восстает король.
Дождь хлынул в полную силу, и двенадцать жрецов упругим движением угасших факелов из-под воды обрушили на Агравейна скопище брызг. Занявшиеся пламенем края сухих деревьев под дождем постепенно гасли. Только вечнозеленый Ясень смотрел на обряд живым взором из древности.
– Змий сын Змеи. Так я сын Матери, – говорила Нелла, и Агравейн понял, что должен повторять. Он старался говорить громко и уверенно. Вместе с голосом храмовницы – вновь тихо зазвучали глухие, будто отдаленные удары барабанов. Женщины пели закрытым ртом, а после зазвучал гимн приветствия новой жизни.