Коготок увяз...
Шрифт:
Я села напротив. Мне стало его жаль. Какой-то он был убогий и неприбранный…
– Толя, – начала я, – мне придется тебя огорчить. Я не собираюсь за тебя замуж. И я в тебя не влюблена.
Он вздрогнул. На его лице появилась злая обида.
– Тогда за фигом? – прокричал он и вскочил. Я никогда не видела мужчину в истерике по поводу неудовлетворенных желаний. Теперь я имела счастье понаблюдать нечто подобное.
Он схватил чашку и резко отодвинул ее. Слава богу! Мне-то показалось, что он сейчас кинет ее в меня. Я-то увернусь, а
– Я – частный детектив, – пояснила я.
Он застыл. Остановился с открытым ртом. Начал медленно поворачиваться ко мне.
– Что… – пробормотал он. Его глаза бегали. Никаких других подтверждений мне не требовалось. Я просто спросила:
– Зачем ты убил Володю Пономарева?
Если бы я со всего размаха ударила его кнутом, эффект был бы слабее. Он застыл. Его спина напряглась так, что мне на секунду показалось, что сейчас, в следующее мгновение, его позвоночник сломается, не выдержав нагрузки. Глядя на меня, он произнес:
– Я его не убивал.
Как же… Откуда тогда ты знаешь, хотелось мне закричать, про Володю! Ты знал, что тебя об этом спросят? Ты ждал этого? Как вообще ты мог спокойно продолжать жить? Объясни мне, наконец, какие чувства может испытывать убийца, если он вообще способен на чувства?
Я смотрела прямо ему в глаза. Он дернулся к выходу.
– Стоять! – приказала я, жалея, что в моей руке нет револьвера. Вдруг мой голос на него не подействует и мне придется использовать физическую силу?
Все оказалось так просто, что у меня едва не начался приступ истерического хохота, сдержать который мне удалось с большим трудом.
Он остановился.
Он остановился и дрожал, глядя в мои глаза. Мелкой такой дрожью. Ему было страшно…
– Я не хотел его убивать… – проблеял он, – так вышло…
«Господи, – устало подумала я, – на этот раз у меня совсем омерзительный противник. Даже не сопротивляется… Червяк какой-то полураздавленный».
Мне стало так гадко, что я не могла даже злиться. Я просто растерялась. Сидит перед тобой убийца, ощипанный какой-то, как цыпленок. Ручонки стиснул, сам трепещет, как лист осиновый. Жалости у меня не было. Я не привыкла относиться к подобным экземплярам с жалостью. Он же не банку консервов из магазина украл. Убивать-то у него страха не было. Зато теперь мы готовы в штаны наложить. При виде страшной Тани Ивановой.
– Что ж, – холодно сказала я, не отводя взгляда от его лица, – вот и поведай мне, как это вышло.
– Я хотел пошутить, – еле слышно произнес он, пряча глаза в пол, – просто потребовал деньги и накинул…
Договорить ему не дал звонок. Я открыла дверь. На пороге стоял Мельников.
– Все в порядке? – спросил он.
Я кивнула.
– Ответь мне, Иванова, – начал он ругаться с порога, – почему тебя вечно тянет на опасности?
– Какие опасности? – удивилась я.
– А убийцы твои? Это не опасности? Чего ты вечно ходишь на убийц в одиночку, как на медведя?
Я почувствовала странную смесь веселья
– Посмотри сам на убийцу, – сказала я, препровождая его в комнату, где совсем растерянный Толик пытался найти пятый угол, из которого явно намеревался испариться. При виде Мельникова он заметался, как раненая птичка, и попытался скрыться от него за моей спиной, как нашкодивший сорванец.
Мельников был разочарован. Но тем не менее посмотрел на Толика своим специфическим следовательским взглядом, от которого даже по моей спине побежали мурашки ужаса.
О Толике же и говорить было нечего. Он от Андрюшкиного взгляда окончательно сник. Сел на стул и посмотрел на меня такими глазами, что я почувствовала себя злой мучительницей сироток.
Заброшенных и голодных сироток. С тонкими шейками и большими ушами.
Однако этот сиротка все ж таки убил человека. Да еще совсем молодого человека… Посему я не позволила жалости растопить мое сердце.
– Рассказывай, – приказала я ему.
Он посмотрел на меня, спрашивая взглядом: «Может, не надо? Я больше не буду». От этого я почувствовала приступ гадливости. Он был омерзителен и жалок.
– Я… Пошутил.
– Ага, – кивнула я, – ты пошутил. Натянул цепочку на шею и пошутил. Результат твоей шутки превзошел все ожидания… Долго ты хохотал? И твоя жертва – очень ли она веселилась?
– Это вышло случайно, я же сказал! – Он разозлился. В его глазках загорелся огонек злости.
– Случайно, мой дорогой, ничего не бывает, – зловеще сказала я. – Вот я сейчас пошучу, и мы с Андреем Николаевичем посмеемся от души… Например, я случайно встретила тебя с одной особой.
Он вздрогнул.
– Особа была странная… – продолжала я, сделав вид, что этого не заметила, – в мужских ботинках. В немыслимой шапке. И звали эту особу…
– Валя здесь ни при чем, – пробормотал он, пряча глаза.
– Ни при чем, – согласилась я, – она «при чем» в другом убийстве. Так вот, я уж продолжу… Почему же ты решил так пошутить?
Он сидел, опустив руки на колени, старательно разглядывая указательный палец правой руки.
– Толик… – тихо позвала его я, – неужели ты не понимаешь, что ей уже не поможешь?
– Она была красавицей, – вздохнул он, – до замужества.
– Знаю, – кивнула я головой, – ты ее очень любил.
– Да, – кивнул он, – очень… Потом появился Борис Рыбкин. И они сгубили Валю, все, вместе с этими братьями!..
Последние слова он выкрикнул в пространство.
– Продолжай, – сказала я.
– Вы все равно не поймете, – махнул он рукой. – Когда ты идешь по школьному саду и видишь, как твой спутник отходит в кусты… А потом идешь за ним и видишь его со своей сестрой… И ты знаешь, что она делает это постоянно, что она вообще потеряла человеческий облик благодаря вот этим чистеньким, смазливым мальчикам… Кстати, Бориса тоже убил я. По счетам надо платить…