Коготок увяз...
Шрифт:
Он сидел понурившись. Но мне показалось, что теперь ему стало немного легче.
Совсем немного, но все-таки…
Андрей набрал номер милиции и вызвал бригаду.
Толик понял всю безнадежность своего положения и окончательно поник.
И, черт побери, мне стало его жалко!
Последним приехал Александр Борисович. Он смотрел на Толика долго, стараясь запомнить человека, отнявшего у его сына жизнь.
Когда за Толиком приехала бригада, он спокойно и
Всего лишь…
Я стояла и смотрела им вслед из окна. Александр Борисович подошел ко мне и вздохнул:
– Как страшно, Таня! Но почему мой сын позволил этому человеку убить себя?..
«А почему Валя Рыбкина позволила сделать из себя проститутку?» – хотелось спросить мне.
Я посмотрела в окно, избегая его взгляда. Мне не хотелось говорить, с какими типами дружил «его» Володя. Впрочем, про Бориса он ведь и сам знал…
Я закончила. Мне не хотелось больше говорить. Что толку оттого, что Толик арестован? Братья Зенчики по-прежнему на коне… А значит, Светы Рябовы остаются в опасности. Куда в большей, чем от жалкого Толика. Толик сам жертва. Агрессивная, озлобленная, но он – то самое чудовище, порожденное сном разума. А вот Зенчики – хладнокровны и уверены в своей правоте. Зенчики нам правила игры пусть потихонечку, а диктуют.
Небо потемнело. И вдруг разразилось снегом. Первым снегом… Я люблю смотреть на первый снег. Но сейчас белые хлопья, кружась, падавшие с небес, меня не радовали. Отчего-то, наоборот, стало грустно…
Где-то под этими хлопьями шла женщина в ужасных мужских ботинках. Со сморщенным, а еще так недавно красивым лицом.
Что они сделали с ее жизнью?
История закончилась. Я могла снова взять себе выходной. Я же так хотела отдохнуть…
– А как у тебя дела, Света? – тихо поинтересовалась я у девочки.
– Нормально, – ответила она, улыбнувшись, – большое вам спасибо, Таня!
– За что? – удивилась я.
– Я свободна, и это главное, – пожала плечами Света и, не удержавшись, чмокнула меня в щеку.
Леша стоял недалеко от нас. Он все слышал. Но молчал. Только поглядывал в нашу сторону. Все-таки – какой закрытый парень!
– Лучше всех дела у меня, – сообщила Саша, довольно улыбаясь, – вчера обставили этого противного Шумахера! Так что у меня праздник души!
Я посмотрела на ее сияющую мордашку, и мне стало весело и хорошо. Я улыбнулась.
Все ушли. Остался только Андрюшка. Он сидел на кончике стула и смотрел на меня. Наверное, я позволила себе слишком расслабиться. Потому что, когда он подошел и обнял меня за плечи, я уткнулась головой в его плечо и почувствовала себя маленькой. Как Марья.
– Все в порядке? – спросил он.
– Ага, –
Он вздохнул:
– Куда мы денемся от этого, Танька? Сама понимаешь – это наше с тобой дело.
Я согласно кивнула, подтверждая, что мне некуда деться от своего дела, которое я к тому же любила.
– У меня к тебе есть просьба, – сказала я, – даже две. Выполнишь?
– Выполню, – вздохнул он, – ради тебя я готов на все.
– Помоги Виктору Анатольичу, ладно?
– Хорошо, помогу, – согласился он. – А вторая?
Я улыбнулась:
– Разреши мне в следующий выходной взять Марью…
Он удивился. И переспросил:
– Машку?
Я кивнула.
– Ладно, – засмеялся он, – кстати, ты произвела на нее неизгладимое впечатление. Она всем сообщила, что у нее есть знакомая «тетя Черный Плащ».
Я засмеялась. Что ж, утка так утка…
Эпилог
Прошла неделя. Я отдыхала. Все это время я занималась легкими делами, не требующими особенного напряжения. Вылавливала беглых мужей и жен, следила за промышленными шпионами и не занимала воображение и разум чрезмерными эмоциями.
Джазовый фестиваль пролил бальзам на мою душу. Честно говоря, мне кажется, что человеку нужно для счастья совсем немного. Любовь, свобода и джаз.
Ах, да… Еще нужно умение выбирать скакуна. Но этому я учусь.
Итак, прошла неделя. Я возвращалась с джазового фестиваля, вся во власти ритмичной музыки, и увидела Александра Борисовича. Сначала я его не узнала. Просто заметила идущую навстречу прекрасную пару. Девушку, юную и прелестную, в длинном черном пальто и маленьком берете. Он вел ее за руку, как ребенка. И его лицо было таким сияющим и счастливым, что я не захотела подходить.
Но он меня заметил. Он помахал мне рукой, и я остановилась. Они подошли ко мне. Девушка смущалась и смотрела на меня испуганно.
– Добрый вечер, Танечка! – улыбнулся он. – Познакомьтесь, это моя Оленька.
Я не стала уточнять, что это за Оленька. Да он сам наклонился ко мне и, сияя, как мальчишка, сказал:
– Мы с Люсей, Танюша, расстались… Я ушел от нее. Помните, вы говорили мне о свободе? Теперь я свободен и счастлив. Если бы я сделал это раньше…
Он не стал договаривать. Воспоминание о сыне омрачило его лицо легкой тенью.
Я не помнила, что я говорила о свободе. Но все равно – я была очень рада за него.
В мой выходной, как и обещали, Мельниковы выдали мне Машку. Мы гуляли с ней по парку, все в снегу, и нам было весело.
– Мы – ежики, – сообщила Машка.
– В тумане, – подтвердила я.
– Нет, в снегу, – лукаво улыбнулась моя подружка. Я была согласна со всем, что она говорит. Она была редкой умницей.
– Смотри, какие мы промокшие, – огорчилась я, – придется нам с тобой домой чапать… Сохнуть.
Она не хотела идти домой. Я тоже. Но мы все промокли под снегом.