Кокаиновые короли
Шрифт:
Вместе с сотрудником по связям с общественностью, который работал в консульстве США, они просили, чтобы их работу в Медельине приравняли к трудным условиям. Тогда они бы смогли получить прибавку к зарплате. Они указали, что местный уровень убийств составлял «64 на 100 000 жителей», что более чем в два раза больше, чем в самых криминальных городах США, и в пять раз больше, чем в большинстве любых других городов Штатов.
«Сведение счетов из-за наркотиков, – говорилось в их отчете, – было совершенно обычным явлением». Сотрудник по связям с общественностью дважды видел трупы в изрешеченных пулями автомобилях сразу после нападения мафии. По его словам, убийцы использовали автоматы и часто орудовали в общественных
Полиция сказала Чавесу: «Все знают, кто вы», и у него не было причин сомневаться в этом. Один наркоторговец хвастался всему городу, что прослушивал его телефон. Чавес вызвал техников, чтобы прочесать здание. Они обнаружили многочисленные жучки в его телефонах в офисе и даже в телефонных автоматах рядом с его работой. Не раз он пытался звонить в Боготу и замечал на линии пищащий или стонущий звук, и, чтобы его услышали на другом конце, нужно было буквально кричать. Но иногда информация была настолько важной, что деваться было некуда, и все равно нужно было ее передать. Одна из телеграмм, которые он продиктовал в Боготу, почти дословно совпала с найденной в сумочке жены одного наркоторговца, арестованной в Майами.
Брак Чавеса и так был под угрозой, когда он приехал в Медельин, а вскоре и вовсе распался. Ему было не в чем винить свою Хулию – Медельин всем действовал на нервы. Но род его занятий сделал все еще хуже. Тем не менее Чавес считал свою работу интересной и важной. Практически каждая крупица информации, которую он добывал, была новой. Наркоторговцы были повсюду, и Чавес видел их постоянно – в ресторанах, на дискотеках, в отелях. Он сидел практически бок о бок с Хосе Окампо на корриде и отклонился назад, чтобы попытаться его сфотографировать. Он видел братьев Очоа на выставке лошадей. Чавес ходил следом за Эскобаром, когда тот раздавал беднякам в трущобах двадцатидолларовые купюры. Каждый день он слушал, как наркоторговцы разговаривают по телефону с дилерами в Майами и сообщают, какие пакеты кокаина и с каким кодом цвета и номера надо отправить клиентам. Из-за этого их сделки иногда срывались, а УБН впервые смогло получать постоянный поток полезной информации из Медельина и действовать на ее основе.
Чавес был уверен, что более полезного человека в Боготе, чем Джонни Фелпс, не найти – каждый его отчет, каждый телефонный звонок, каждая телеграмма попадали в нужные руки. При Фелпсе полиция Боготы, которая в течение стольких лет уделяла почти все свое внимание марихуане на северном побережье, вдруг проснулась и заметила кокаин.
Лишь гораздо позже Чавес узнал, что Фелпс жил в смертельном страхе перед тем, что может случиться с его полевыми агентами, особенно с самим Чавесом. Фелпс считал, что полиция Медельина была либо скомпрометирована, либо запугана, либо коррумпирована, ей нельзя доверять, и это было никак не изменить. Он постоянно задавался вопросом: следует ли снизить активность в Медельине или, может, вообще свернуть там работу? Тайно Фелпс довольно часто ездил в Медельин, чтобы проведать Чавеса и напомнить о себе. Он хотел выразить свою признательность Чавесу за его энтузиазм и надежность.
Фелпс искал какой-нибудь способ послать сигнал наркоторговцам о том, что в УБН настроены серьезно. Такая возможность представилась в феврале 1982 года, когда торговец марихуаной с северного побережья похитил двух агентов УБН и попытался убить их на шоссе за пределами Картахены.
Никто из них серьезно не пострадал, но в течение следующих двух месяцев Фелпс не успокоился, пока вместе с колумбийской полицией не выследил и не арестовал виновного. Этот инцидент укрепил репутацию Фелпса в колумбийских правоохранительных органах и вызвал бесконечное уважение его собственных агентов. Джонни Фелпс – как позже сказал один из его подчиненных – «все дела доводит до конца».
Дважды во время расследования дела в Картахене Фелпс связывался и встречался с одним из ведущих колумбийских торговцев кокаином. Он требовал у кокаинового босса выдать похитителя своих агентов. В первый раз делец пытался отрицать, но во второй раз все же признался, что знает похитителя: «Да от этого психа один геморрой. Столько проблем нам создает. Забирайте его».
Но их главной проблемой был сам Джонни Фелпс. Вскоре полиция Медельина подтвердила Чавесу, что визит Фелпса сильно всполошил наркоторговцев. Здоровяк-американец с мексиканским акцентом явно мог устроить неприятности, и больше они с ним связываться не хотели. Фелпс четко дал понять, что с ним шутки плохи.
8. Золотой век картеля
18 апреля 1981 года, незадолго до приезда Джонни Фелпса в Боготу, колумбийские кокаиновые боссы из числа молодняка организовали сходку на высшем уровне. Она состоялась недалеко от Барранкильи, на семейном ранчо Очоа «Газиенда Веракрус» на живописном карибском побережье. На повестке стояла дальнейшая экспансия бизнеса в США. У Очоа накопилось слишком много кокаина, ему требовались новые и более эффективные способы транспортировки в Штаты.
Частный самолет с важными гостями приземлился на мощеную взлетно-посадочную полосу ранчо длиной полтора километра – такой протяженности взлетки было достаточно, чтобы принимать и грузовые самолеты. Хорхе Очоа воспользовался случаем, чтобы привезти в Колумбию некоторых своих американских дилеров. Пабло Эскобар не присутствовал на мероприятии. «Лос Паблос» представлял Пабло Корреа Арройаве, один из главных помощников Эскобара. Его кандидатура обладала дополнительными преимуществами, поскольку он был шурином Хорхе Очоа.
Хорхе и его младший брат Фабио встречали самолеты на белом пикапе «шевроле». Большую часть дня шел дождь, и Хорхе почтительно настоял, чтобы гости сели в кабину, а сам поехал в кузове.
Территория «Газиенды Веракрус» была настолько велика, что на ней могло бы разместиться несколько маленьких городков. Газиенда была полностью самодостаточна и производила все – от сыра до льда. Очоа построили дом и выкопали озеро. В середине водоема находился искусственный остров, на котором планировали поселить нескольких львов и тигров. Ранчо уже напоминало зоопарк: слоны, жирафы и буйволы свободно бродили по холмистым пастбищам. Бесчисленные стада скота паслись на огромных лугах.
Дом представлял собой невысокий, но шикарный особняк в староиспанском стиле, покрытый красной черепицей. Вооруженная охрана едва заметно маячила в отдалении – Хорхе Очоа, в отличие от Карлоса Ледера, ее не выпячивал.
Сам Ледер был почетным гостем. Его дела на Норманс-Кей все еще шли весьма неплохо, но он, как и Очоа и Эскобар, осознавал, что крошечный остров уже не может справиться с объемами кокаина, которые требовал рынок в США. Им было нужно больше самолетов, больше пилотов и больше маршрутов. В «Газиенде Веракрус» молодые торговцы укрепили связи, установившиеся на Норманс-Кей. Эта встреча ознаменовала начало альянса, который позже станет известен всему миру как Медельинский картель.
Очоа изложил планы по экспансии. В прошлом году его семья наняла американского инженера для монтажа систем дальней навигации и связи на северо-западной границе Колумбии, в Аканди, в нескольких километрах от Панамы. С помощью этой системы Очоа могли осуществлять навигацию и отслеживать все свои рейсы в США. Семья предпочитала использовать четыре или пять команд пилотов одновременно, но у каждой из них были свои дилеры и свои маршруты. Все команды были в полной изоляции друг от друга. Если бы агенты УБН проникли в одну группу, на остальных это бы никак не сказалось.