Кокаиновый сад

Саломатов Андрей Васильевич

С тех пор я не желаю иметь дела со всеми этими художниками.

— А у вас тоже есть художники? — не удержался от вопроса Дыболь.

— Хм, — громко прихлебывая, хмыкнула Розалинда и вдруг спросила: Вкусно?

— Угу, — ответил Саша, стараясь восстановить в голове мысленный образ его прежней опекунши.

— Кстати, как тебя зовут? — поинтересовалсь Розалинда и мастерски швырнула в пасть огромную плюшку.

— Александр, — вздохнул Дыболь.

— Какое гадкое имя, — беззлобно проговорила хозяйка дома. — К тому же слишком длинное. Я буду звать тебя Дружком. На мой взгляд очень симпатично — Дружок. Тебе нравится?

Саша едва

не поперхнулся от обиды, но его положение не позволяло ему выказывать недовольство и он промолчал.

— Я тебя спрашиваю, нравится? — зловеще повторила Розалинда.

— Нравится, — буркнул Дыболь.

— Не слышу, — повысила голос хозяйка дома. — Если хочешь, я научу тебя как надо отвечать. Вон плетка висит.

— Нравится! — проорал Саша.

— Ничего, понравится, — весело проговорила Розалинда. — А меня ты можешь звать просто Роза. Ну что, будем дружить?

— Будем, — ответил Дыболь и одними губами добавил: — Куда же денешься.

— Не слышу. Будем?

— Будем! — ещё громче заорал Саша и поскорее набил рот плюшкой.

— Вот и молодец, Дружок, — похвалила хозяйка. — Веди себя паинькой, и я разрешу тебе свободно жить в доме. Я женщина честная и не собираюсь никого мучить.

— А свободно — это как? — поинтересовался Дыболь. — Будете меня на цепочке водить гулять или отпускать одного?

— Гулять, мы ещё посмотрим. А вообще, свободно и все, — уклончиво ответила Розалинда. — Вы же, гомо, ничего не понимаете в свободе. Дай вам волю, вы такого нагородите. А в клетке — пожалуйста, чувствуй себя свободным сколько угодно. Там тебя никто не тронет. Вот если бы ты попал к моим соседям, тебя бы в первый же день замучили дети. У них уже штук пятнадцать таких перебывало. Всех передушили. Как начнут играть: то случайно наступят, то руку или ногу сломают, то игрушкой голову проломят. А уж как кормят! Тьфу! Тухлой рыбой, картофельными очистками и хлебными корками. Так что, благодари бога, что ты попал ко мне. Полгодика поживешь, станешь таким же толстым как я. — Хозяйка дома похлопала себя по бронированному брюху и закончила: — А через год–два тебя из клетки не вытащишь.

— Вы же обещали меня не запирать, — напомнил Саша.

— Сам не захочешь, дурачок, — пояснила Розалинда. — У меня уже жил один гомо. Царствие ему небесное. Поклонник в темноте не заметил его и немного покалечил. Так после этого его из клетки нельзя было и калачом выманить. Все время валялся на подстилке. Я и не запирала его. Бывало говорю ему: «Дружок, иди ко мне». А он: «Мне здесь лучше, уютнее». Домом считал.

— Его тоже Дружком звали? — спросил Дыболь.

— Да, — с грустью ответила хозяйка дома. — В его честь я тебя и назвала. Любила его как родного сына. Он мне и песенки пел. Такие иногда похабные, что я не знала, куда деться.

— Ну ладно, спасибо за ужин, — проговорил Саша и сполз со стула. Пойду к себе в дом.

— Иди–иди, дружок, — махнула лапой Розалинда. — Вижу, подружимся мы с тобой.

ДРУЖБА

Как когда–то давно поучал писец ассирийского царя Синахериба: «Не следует слишком часто навещать своего друга, дабы он не присытился тобой и не возненавидел тебя.» Похоже, мудрый писец на собственной шкуре испытал все тяготы дружбы и таким образом предостерегал своих не совсем разумных друзей. Ведь по–дружески ничего не стоит сказать гадость, подложить свинью и даже дать оплеуху. На друге можно сорвать зло — он поймет. При друге удобно безбожно

врать — он ни за что не выдаст. Друга можно мучить днем и ночью, а иначе зачем он нужен? Друг, как в песне поется, подарит вам свою девушку, если у вас её нет. И уступит, опять же по песням, место в шлюпке или полезет с вами в горы, даже если он никогда выше девятого этажа на поднимался. В общем, друг — это что–то феноменально покорное и бессловесное, вроде старой деревенской Сивки.

Весь следующий день у Розалинды было прекрасное настроение, и вероятно поэтому Дыболю пришлось не сладко. Во–первых, она была столь страшна, что Саша вздрагивал каждый раз, когда её видел. Во–вторых, хозяйка дома постоянно лезла со своими нежностями, больше похожими на ласки шагающего экскаватора.

К вечеру к Розалинде заявились гости — два чудовища, значительно превышающих её размерами. Помня о трагически погибшем предшественике, Дыболь забрался к себе в клетку и не выходил весь вечер. Правда, это нисколько не помешало хозяйке и гостям замучить Сашу до полусмерти. Они по–очереди развлекались тем, что просовывали между прутьями свои ужасные когти и щекотали его. Вскоре тело Дыболя покрылось ссадинами и синяками, а на голове он набил с десяток шишек, когда шарахался от страшных пальцев.

— Дикий он какой–то, — наконец сказал один из гостей. — Может дать ему плюшку?

— Он не голодный. Правда, Дружок? — кокетливо подложил лапу под морду, ответила Розалинда. — Ничего, привыкнет. Мы с ним вчера так мило побеседовали. Дружок рассказал мне всю свою жизнь. — Тут хозяйка дома опустила взгляд и продолжила: — А что ещё нужно одинокой девице? Поговорить с гомо, да немного внимания от мужчин. Вот вы пришли ко мне, порадовали незамужнюю девушку, а мне больше ничего и не надо.

«Трепло! — сидя в клетке, злобно подумал Саша. — Всю жизнь я ей рассказал! Держи карман шире, гадина!»

— Да что с нас взять? — скромно произнес второй из гостей. — Вот так работаешь, работаешь и совсем забываешь о прекрасном поле. Служба забирает все свободное время. А вас, Розочка, видеть всегда одно удовольствие. Даже не знаю, как бы я жил, если бы не вы. Приходишь к вам в дом — тепло, уют…

— Розочка! — тихо фыркнул Дыболь.

— Дружок, ты чего? — обернулась к нему Розалинда, и не дождавшись ответа, продолжила разговор: — Мужчина должен служить, иначе какой же он добытчик? Мужчина — это охотник. Обожаю гомоловов. Вы все такие мужественные и красивые.

Гости заревели как две танковые сирены, и лишь по реакции хозяйки Саша догадался, что они смеются.

Успокоившись, одно из чудовищ швырнуло в рот плюшку и, прожевав, ответило:

— Надо же кому–то ими заниматься. Непонятно, откуда они берутся? Каждый год отлавливаем тысячами, а меньше не становится. Размножаются как мухи. Ну ничего, Великий Гомолов недавно обещал, что скоро мы избавимся от них одним махом. Уже изобрели какой–то порошок, который для нас совершенно безвреден. Пересыпем все леса, сами подохнут.

— Ой! — театрально всплеснула лапами Розалинда. — Жалко–то как! Они бывают такими милыми.

— Не всех, конечно, — успокоил её гость. — В домах и зоопарках их не тронут. Ручные пусть живут. Кто ручных–то тронет? Может быть даже в лесах мы построим для них специальные вольеры. А так — это же непорядок. Великий Гомолов сказал, что гуляющий на свободе гомо — не что иное как зараза. Остальные должны стоять на учете.

— Лучше висеть, — пошутил второй гость, и все трое затряслись и заревели.