Коко Шанель. Жизнь, рассказанная ею самой
Шрифт:
Однажды задумавшись, почему приятельницам Бальсана нравятся мои едкие замечания, поняла: они всегда спрашивали об отсутствующих и с удовольствием смеялись над кем-то за глаза. Так же смеялись и надо мной?
Но дерзить мне понравилось, я не столь уж строго относилась к тем, кого порицала, говорила дерзости скорее из протеста. Дамы света и полусвета носили немыслимые наряды, в которых не то что двигаться, даже стоять неудобно! Их шляпы с трудом проходили в двери, хоть расширяй дверные проемы? Корсеты изгибали тело в виде буквы S! От каждой невыносимо
А что им было носить, если другой одежды просто не придумали? Какие шляпы выбирать, когда других нет? Какие корсеты заказывать, если в моде оттопыренный зад и этот самый силуэт S?
И только одного я не могла оправдать – запаха немытых волос и пота из подмышек. К счастью, большинство кокоток любили чистоту.
Как мне хотелось сорвать с каждой нашлепки турнюров, расшнуровать корсеты, ощипать перья на пыльных шляпах! Но тогда мое время еще не пришло, позже я сумела заставить женщин носить удобную одежду. Элегантность без удобства невозможна!
Если вы, конечно, не хотите быть просто малоподвижной куклой в витрине магазина, разряженной и глупой.
К сожалению, этим грешат многие кутюрье и сейчас. Когда по подиуму с сознанием большой значимости важно шествуют угловатые дылды в мешках из-под картошки, увешанных старыми консервными банками или обрывками газет, я задумываюсь: стал бы сам кутюрье надевать вот такое или нарядил бы в свой «шедевр» жену? Уверяю вас, НИКОГДА! Зачем же выдавать это за моду?
Мода – это то, что можно носить, что с подиумов выйдет на улицу, что станут копировать, чему будут подражать. А мешки из-под картошки – театральные костюмы. Господа, не смешивайте театр и жизнь, это не одно и то же.
Что я делала у Бальсана и кем там была?
Самое страшное для человека – попасть в колею. Жизненная колея лишает самой жизни, потому что следование «положенному» лишь слабое ей подражание.
Каким-то внутренним чутьем я всегда стремилась этой колеи избежать. Сначала получилось, потому что стала сиротой. Воспитывайся я в добропорядочной семье, едва ли избежала бы участи быть выданной замуж «как положено», нарожать детей и всю жизнь мечтать о свободе, считая таковой походы на ярмарку по воскресеньям или бунт в виде замены лентами цветочков на шляпке.
Второй раз меня вытащили «Ротонда» и Виши, пусть это был провал, но ведь была и попытка!
В третий раз помог Бальсан с его Руайо и лошадьми. Он вытащил меня (хоть и по моей просьбе) из этой колеи и… оставил на обочине!
Я не входила в планы Бальсана ни в каком виде, не вписывалась в его жизнь. Жизнь резво катилась мимо, а я просто стояла в стороне и смотрела. Чтобы понять, куда двигаться дальше, иногда нужно и постоять.
В Руайо я научилась ездить верхом, познакомилась с миром полусвета, привыкла быть раскрепощенной и… поняла, что это все не для меня. Не потому, что не имела внешних данных кокотки, а потому, что желала иной независимости. Я хотела иметь деньги, которые бы мне эту независимость обеспечили, но только
Значит, надо заработать самой! Чем? Как в Мулене мелкой переделкой и починкой нарядов? Приятельницы Бальсана вполне могли обеспечить меня такой работой, но каким тогда было бы мое положение? Хуже не придумать. Обшивать и развлекать веселую компанию? Ну уж нет! Я даже шляпки приятельницам переделывала бесплатно, хотя тратилась на покупку лент и самих колпаков.
Все больше подружек Бальсана носили шляпки, которые выглядели весьма непривычно для тех времен. Это вызывало жгучий интерес на ипподромах, привлекало внимание к девушкам из нашей компании и даже приводило к вопросам: где вы купили такую необычную шляпу?
В какой день мне пришла идея открыть свой магазин? Не помню, хотя должна бы помнить, ведь это было судьбоносное решение.
Что, если заняться этим не в Руайо, а в Париже, чтобы мои шляпки смогли покупать все желающие? Я точно знала, что на этом можно сделать деньги.
– Бальсан, я не хочу сидеть на твоей шее.
Он расхохотался:
– Слезай!
Можно бы обидеться, но я взяла себя в руки:
– У тебя в Париже квартира, позволь использовать ее?
Выражение его лица стало презрительным.
– Хочешь принимать там клиентов?
Я прекрасно поняла, что он имел в виду, но спокойно пожала плечами:
– Не клиентов, а клиенток. Я буду делать шляпы там.
Убрать выражение гадливости Этьену удалось не сразу, хмыкнул:
– А в Руайо этого делать нельзя?
– Мне нужен Париж.
Вообще-то, я выбрала не вполне удачный момент для разговора. Один из его скакунов захромал, а кобыла, на которую Бальсан делал ставку, вдруг оказалась брюхатой. И теперь он не знал, кого сначала убивать – конюха или жокея, или обоих сразу. Бальсану было совсем не до моих авангардных шляпок.
Но я в очередной раз убедилась, что если не видишь выхода из положения, поступай нелогично и именно это окажется выходом.
– Я же не могу все время резвиться в Руайо. Что я буду делать дальше?
Бальсан отмахнулся от меня, как от назойливой мухи:
– Делай что хочешь!
Хорошее заявление, когда у меня нет денег. Но я не растерялась, несколько шляпных заготовок нашлось, ленты тоже, а квартирка Бальсана, расположенная в весьма престижном районе, вполне подошла для шляпной мастерской.
В Париже с Бальсаном я бывала уже не раз, но мы не жили в этой квартирке, останавливаясь в отелях. Просто из меня хозяйка никакая, а нанимать прислугу на несколько дней неудобно.
В отеле я научилась, смешно сказать, есть устриц! Думаете, это так просто, если взять устрицу в рот впервые доводится в двадцать пять лет? Первым желанием было немедленно выплюнуть этого слизняка обратно. Судорожно сделав глотательное движение, я запила моллюска полулитром вина и остальной вечер помнила уже плохо. Кажется, убеждала Бальсана, что съесть дюжину этой гадости не смогу, потому что столько вина в меня не поместится.