Кокс, или Бег времени
Шрифт:
Хотя Кокс начал было сомневаться в своем предположении, когда носильщики несли его и Цзяна обратно домой, в мастерскую, и Цзян лишь подтвердил ему то, что он сам понял в ходе аудиенции, в итоге он все-таки остался уверен, что он, Алистер Кокс, сумел прочесть мысли китайского императора, просто как мысли человека, — по крайней мере, пока этот человек говорил о беге времени и о часах.
Но Кокс понимал и что это знание есть величайшая драгоценность, какую он когда-либо имел, и что необходимо беречь ее как заветную тайну от Цзяна и даже от товарищей, коль скоро он хочет вообще вернуться в Лондон, чтобы там открыть Фэй, своей тщетно
6 Хайцзы, Серебряный корабль
Коль скоро всемогущий Цяньлун желал измерить темп времени в различные периоды человеческой жизни и иметь под ходящие для этого хронометры, не приказывая английскому гостю, с какого времени и какого хронометра ему следует начать свою работу, — с того, что для влюбленных? для умирающих? или для ребенка? — Коксу незачем было размышлять, какой механизм возникнет под его руками и руками помощников в эту первую их зиму в Пурпурном городе.
Первый китайский иероглиф, который Кокс прежде не счетно многих других выучился слышать, писать и произносить и в конце концов, даже внезапно пробудившись от сна, мог когда угодно начертать кистью на табличке или пальцем на мягкой подушке, на снегу или на песке, был хайцзы.
Хотя покамест слегка коряво, но в итоге с одобрительной оценкой Цзяна, Кокс уже после двух уроков вывел этот знак тушью на большом листе рисовой бумаги, который позднее пришпилил к стене над верстаком: хайцзы. Что означало ребенок. Дитя.
Хайцзы. Всемогущий предоставил выбор ему.
Что император не сделал выбор сам, а предоставил его другому, вдобавок чужеземному гостю при дворе, сказал Цзян, гостю, который однажды снова исчезнет, а тем самым уйдет от всякой ответственности, — ни о чем подобном ни он, ни кто-либо еще, кому дозволено ступить в Запретный город, никогда не слыхал.
Но если человек и так желает всего, сказал Кокс, всего, разве не разумно с его стороны уступить начало всего тому, кто когда-нибудь положит к его ногам целокупно все?
Если бы вы, мастер Кокс, могли понять этот двор, его знаки и языки, сказал Цзян, вы бы признали, что заблуждаетесь. То, что Владыка Десяти Тысяч Лет и Господин Всех Решений оставил выбор вам, выбор вообще, есть загадка, разрешить которую способен лишь бог.
Но Кокс ничего больше не сказал.
Ребенок; время ребенка: стало быть, как первый пример многообразного бега времени Кокс изготовит своему заказчику часы, которые смогут улавливать и измерять волнистое скольжение, нарастающий и затихающий рокот, скачки, падения, парения и даже остановку жизненного времени ребенка. Но что при этом он будет думать лишь о единственном ребенке, покоящемся по ту сторону всех пространств и времен, и тем самым возвысит воспоминание о своей дочке Абигайл даже над государем, властвующим над десятью тысячами лет, станет одной из многих тайн, какие Алистеру Коксу должно хранить весь срок своего пребывания в Запретном городе.
С первоначального прихода зимы и процессии портшезов, в которой девочка-женщина второй раз скользнула мимо Кокса, снег больше не выпадал. Дворы лежали голые, кое-где запятнанные остатками снега, под зачастую безоблачным
Зато у верстаков англичан порой царила такая дремотная жара, что Кокс велел подбрасывать уголь только в одну из трех жаровен. Никогда еще ни сам мастер, ни его помощники не трудились над заказом в столь удобных обстоятельствах: белое золото, платина, серебро, свинец, синие сапфиры, гранаты, рубины... Чего бы ни потребовалось Коксу для его фантазии — драгоценные камни, металлы и иные материалы, — что бы он без всяких объяснений ни занес в список, который передавал Цзяну для исполнения, все это ему с поклонами доставляли порой уже через несколько часов, а самое позднее в один из ближайших дней.
Словно прямо здесь, в городе, держали наготове для часовщиков и строителей автоматов неиссякаемые запасы даже самых дорогих материалов, любое желание английского мастера выполнялось, причем ни единого раза его не спросили о причине заказа. Конечно, все его пожелания немедля исполнялись по воле императора, но поставщики вели себя так, будто вдобавок еще и воля английского мастера могла наколдовать из ничего какое угодно сокровище. Цяньлун, однако, не слал англичанам ни приветов, ни посланий и ничем не намекал хотя бы на возможность визита.
Император желает видеть только завершенные творения, предположил Джейкоб Мерлин как-то лучезарным утром, когда движимая теплом жаровни пыль выписывала на свету термические спирали... только завершенные творения, не готовые лишь вчерне, не промежуточные этапы, не рабочие процессы.
Ничто, ни одно произведение и ни одна вещь, сказал Цзян, не должно до завершения привлекать к себе взор Высочайшего. Ибо этот взор облагораживал, золотил. А позолота подобает лишь завершенному.
В следующие недели, после многих забракованных и сделанных заново проектных чертежей и многих обсуждений, в мастерской английских гостей началась постройка белой джонки с двумя парусами из вощеного шелка.
Мерлин, Локвуд и Брадшо, все трое за много лет привыкшие к необычайным замыслам мастера, только кивали, когда Кокс излагал им свои планы. До конца зимы, самое позднее к следующей весне, выполненная из белого золота, платины, высококачественного серебра и декоративной стали модель джонки с мачтами-однодеревками и боковыми килями станет ветряными часами, указывающими бег времени ребенка: судно, окруженное волнами из плетеной серебряной проволоки и свинца, цветом металла напоминающее оттенки снега, льда, тумана, перистых облаков, пушинок и чистой бумаги или просто невинности. Почти монохромное судно, вкупе с такелажем не больше спальной подушки и по конструкции сходное с грузовыми лодками, какие Кокс и его помощники в ходе своего путешествия видели на реках и озерах Китая — иной раз они чуть ли не парили над водою.
По сути, и в мимолетной жизни Абигайл именно окруженные стаями чаек парусники на Темзе с легкостью воспламеняли ее внимание и восторги.
Они же показывают! Показывают! — ликовала Абигайл, глядя на стаи чаек, что с истошными криками мельтешили вокруг какого-нибудь судна, алчно ожидая рыбных отходов. Абигайл, его Абигайл не сомневалась, что птицы упорно показывали матросам, как надо действовать: на хлопающих от ветра парусах, как на крыльях, стремиться вперед, скользить по черной воде, более того, подниматься, взлетать.