Коктейль из развесистой клюквы
Шрифт:
Трубка заревела, как носорог. Не только Ирка, но и я в метре от нее слышала гневный рык Сереги Лазарчука.
— Что с вами происходит, идиотки? — кричал капитан. — Вы где?
— Чего это он? — Ирка удивленно посмотрела на мобильник и с большим достоинством ответила: — Чего орешь? С нами все нормально, мы в дурке.
— Уже посадили? — чуток спокойнее спросил Лазарчук.
— Почему — посадили? — обиделась Ирка. — Мы сюда сами пришли.
— Думаете
Ирка отняла мобильник от уха и посмотрела на него так, словно видела впервые. Я порывисто отняла у нее трубку и с вызовом спросила свирепо сопящего капитана:
— Зачем нам косить? Не ты ли утверждаешь, что мы и есть самые настоящие идиотки?
— Ты, шатенка в вишневой помаде! — непонятно обругал меня Серега. — Быстро чеши домой и сиди там, пока я не приеду! И блиннолицую подругу свою с собой захвати!
Трубка рассерженно загудела.
— Я не поняла, он назвал меня бледнолицей? — сморщила лоб Ирка. — А тебя, стало быть, краснокожей?
— Про мою кожу, кажется, речи не было, — заметила я.
— Он сказал, что ты в вишневой помаде, — напомнила подруга.
— Но не по всей же морде! — возразила я.
Переглянувшись, мы дружно полезли в сумки за зеркальцами.
— Вполне нормальная морда, — полюбовавшись своим отражением, успокоилась Ирка. И тут же взвизгнула: — И-и-и!
Я поспешно обернулась. К нашей лавочке быстро семенил дядька с полутораметровой деревянной рейкой толщиной в палец. Если я не ошибаюсь, такое погонажное изделие называется «штапик», его используют при остеклении окон. Поскольку никаких окон поблизости не наблюдалось, были основания предполагать, что гражданин намерен использовать свою рейку как-то иначе. Например, поколотить ею кого-нибудь. Например, нас!
Не сговариваясь, мы с подругой вскочили с лавочки и зайчиками отпрыгнули к кустам.
— Девки! — с натугой закричал нам дядька, не сбавляя хода. — Отойди, з-зашибу-у-у! — Семеня в полуприсяде, мужик перекосился так, словно в руках у него была не невесомая рейка, а рессора от трактора "Беларусь".
Затрещали ветки — это мы с Иркой вжались спинами в колючие кусты. Грозный дядечка с ветерком пронесся мимо.
— Уф-ф… — выдохнула Ирка. — С ума сойти можно!
— А мы вылечим! — успокаивающе пообещал, выходя из темноты, уютно улыбающийся профессор Топоркович.
— Нет уж, лучше вы к нам! — пробормотала Ирка.
— Доктор! — обрадовалась я. — Ну, как там наша девушка?
— К утру будет в полном порядке, — пообещал эскулап. — Промывание желудка, капельница с глюкозкой и восьмичасовой сон приведут ее в норму. Ваша подруга всего лишь слегка перебрала снотворного.
— А… — глубокомысленно сказала Ирка.
Позади нас, за кустами, снова что-то грохнуло так, что земля под ногами содрогнулась. Дребезжа и лязгая, по песчаной дорожке лягушкой проскакало жестяное ведро — помятое, в серых пятнах раствора.
— Доктор, что у вас там? — не выдержала Ирка.
— Хотите посмотреть? — обрадовался профессор.
— Нет!
— Жаль. У нас там строительство — мы делаем пристройку к флигелю, — с гордостью поведал нам Топоркович. — Наняли бригаду украинских строителей, да и свои силы отчасти используем. Для наших пациентов работа на стройке — замечательная трудотерапия.
— Так это была трудотерапия? — вспомнила я дядечку со штапиком.
— Простой созидательный труд очень хорошо успокаивает, — авторитетно заявил профессор.
— Твою дивизию, мать-перемать, в душу двадцать! — дико проорал кто-то со стороны стройки.
— Действительно, успокаивает, — пробормотала я.
— Извините меня, сударыни, я вынужден вас оставить! — Топоркович округлил глаза за очками, воинственно вздернул бородку и спешно проследовал по пути, который проторило ему ведро с цементом.
— Ничего-ничего, мы сами найдем дорогу к выходу! — крикнула в спину доктору Ирка. Потом она обернулась ко мне и шепотом рявкнула: — Ну, что ты стоишь? Пошли из этого дурдома!
Мы бок о бок покинули богоугодное заведение, сели в машину и поехали. Ирка отчего-то была сурова и молчалива. Я ее не беспокоила, терпеливо ждала, пока подружка придет в нормальное расположение духа.
— Куда мир катится, а? — со вздохом вопросила Ирка минут через пять. — Психушка расширяется! Сумасшедшие уже не помещаются в дурдоме!
— Массовый психоз! — поддакнула я, с интересом ожидая продолжения. Подруга промолчала, и я поторопила ее: — Ну, а тебе-то что?
Ирка скосила на меня печальный, как у загнанной лани, влажный глаз:
— Лазарчук сказал, что мы с тобой идиотки и нам место в дурдоме. Может, зря мы лезем не в свое дело? Я имею в виду убийство Борьки. Очень оно мне не нравится!
— А как оно должно было не понравиться самому Борьке! — цинично хмыкнула я.
Ирка даже не улыбнулась, и я сменила тон, примирительно сказав:
— Да ладно тебе! Хочешь, оставим все как есть и не будем отбирать хлеб у Лазарчука? Сереге, когда он начнет на нас орать, пообещаем держаться от детективной истории в стороне. Развратницу Лелю искать не станем. А порнографические снимки выбросим на помойку или без разговоров отдадим первому же, кто попросит!