Коктейль “Торпедный сок” (Torpedo Juice)
Шрифт:
На этот раз Серж не стал говорить сразу. Он долго ходил из стороны в сторону, сцепив руки за спиной и сердито глядя на присутствующих. Некоторые заерзали, отводя глаза.
– Зачем вы сюда ходите? – Вопрос повис в воздухе. Серж вернулся к доске и вдруг упал на пол, замахал руками и ногами, завыл громким голосом: – Потому что я жертва! Ах, пожалуйста, помогите мне! Я в такой ж…пе!..
Девочка в переднем ряду хихикнула. Серж вскочил на ноги.
– Я что, разрешил смеяться? – Он быстро подбежал к ней и уставился прямо в лицо. – Заткнись, черт побери! Ты еще ребенок. И ни хрена не соображаешь! Ты думаешь, взрослые с проблемами – это смешно? А ты знаешь, как они такими становятся? Сначала они были как ты, хитрож…пая пан-куш ка, и не уважали бедных учителей, которые пытались дать им ключи от всего мира. Они тоже думали, что жизнь расцветет сама по себе и розами вытрет им задницу! Ты даже не знаешь, что тебя ждет. А я – знаю… – Он повел руками над воображаемым хрустальным шаром. – Вижу как на ладони. Женщина средних лет с обхватом бедер тридцать дюймов, без медицинской страховки. После работы на кассе идет домой в запущенное стойло, заваленное телевизионными программами, беременными отпрысками и ружьями отпейнтбола. Муж-неряха не хочет искать работу и пытается успеть допить пиво, пока не приехала полиция, чтобы прервать вашу еженедельную свару в загаженном собаками саду перед домом. Ты снова идешь на кассу, и так год за годом, и твоя злость растет прямо пропорционально успеху людей, которые стоят в очереди. Почему они так счастливы? Они дурят тебя, вот почему! Ты точно не знаешь как, потому что у них тайный сговор. Жизнь проходит. После ужина переключаешь каналы и однажды случайно узнаешь, почему ты ни в чем не виновата. Ты жертва! Ты не сделала ничего плохого, не заслужила наказания. Это правда. Ты действительно ничего не сделала. А однажды ты проснешься на одном из собраний, которые сейчас тебя так забавляют.
Девочка вся дрожала. Серж увидел, как некоторые взрослые закивали, шепча: «Какой он строгий!» и «Шоковая терапия!»
Серж взорвался.
– Нет! Нет! Нет! Ненавижу строгость! К чертям шоковую терапию! Вы что, с ума сошли? С детьми нельзя так поступать ни в коем случае! Им нужна любовь! Столько, сколько вы можете дать! – Он подошел к девочке, на которую только что кричал. – Судя по твоему виду, тебя надо обнять.
Она кивнула; ее глаза остекленели. Серж поднял девочку за руку и крепко прижал к груди. Она села на место с дрожащей улыбкой, вытирая слезы.
– Вот, – сказал Серж. – А теперь иди и становись ядерным физиком.
Он повернулся к аудитории и развел руки в стороны.
– Вся проблема в менталитете жертвы. С чего это началось? Жизнь оказалась не такой, какую вам обещали в первом классе. Вы не президент, не кинозвезда и не играете центральным нападающим за «Янкиз». А знаете что? Вам наврали! Забудьте и идите дальше! В ваших жилах невероятная кровь! Иммигранты, которые все прожевали и выплюнули: остров Эллис*, избранность нации, зоны пыльных бурь, десантную операцию в Нормандии – и ради чего? Ради современного общества, которое позволяет выбирать себе оправдания: у меня плохая память; я часто нервничаю и устаю, а если меня обижают, расстраиваюсь; в школе меня прозвали тугодумом, хотя на самом деле я просто ленился; диета из картошки-фри превратила меня в дирижабль, ваша честь, поэтому дайте мне много денег…
* На этом острове в XIX-XX вв. находился крупнейший центр иммиграции.
Какой-то слушатель у задней стены взял со стола пластмассовый стаканчик и снял с полки кофейник. Серж остановился и ткнул в него пальцем.
– Поставь… на место! Кофейник вернулся на полку.
– Взгляните на своего сегодняшнего лектора, – продолжил Серж. – У меня же вид – на море и обратно. Так всегда выглядят те, кто чего-то достиг, вылез из трюма наверх. Вы посмотрите по кабельному биографические передачи – и поймете, что все достойнейшие люди казались чокнутыми. А чем они отличались? Они строили свою жизнь сами. Вы тоже способны сделать выбор и подчинить себе свои уникальные способности. Вот я, например, сейчас мог бы сидеть дома, поддавшись всепоглощающей страсти – мастерить самый большой в мире шар из карандашных очистков. Однако я выбрал другое. Я решил провести время с вами, прекрасными людьми. Конечно, стоя здесь, я постоянно думаю о коробках новых карандашей, об электрических точилках, о специальном клее, об этом двенадцатилетнем щенке из Айовы, который попал на телевидение со своим жалким пятифутовым мячом, в котором наверняка спрятан баскетбольный, но я не могу этого доказать… Я потерял нить. Спасибо, что пришли!
Под овации Серж прошел к двери, чтобы пожимать всем на выходе руки, как пастор.
– Прекрасная беседа…
– Очень понравилось!
– Так трогательно!
Молли ужасно гордилась супругом. Он действительно помогал людям! Как она могла в нем сомневаться? Серж все жал руки.
– Спасибо. Спасибо. Вы очень добры. Спасибо… Подошел Коулмэн.
– Ты никогда не говорил мне о карандашных очистках. Давно это у тебя?
– Да вот только что осенило. Я понял, что меня еще никогда не показывали в шоу «Субботним вечером в прямом эфире»… Спасибо… Большое спасибо…
Почти все слушатели вышли, остались только помощники шерифа.
Молли смела крошки с подноса. Гас пожал Сержу руку.
– Мне очень понравилась ваша лекция. Особенно то, как вы нашли общий язык с детьми.
– Спасибо.
Серж взял за руку подошедшую с чистым подносом Молли.
Полицейские проводили взглядом пару и идущего следом Коулмэна.
– Не нравится мне все это, – протянул Гас.
– Он и вправду какой-то странный.
– Нет, я не про то, – сказал Гас. – Что-то я припоминаю… хотя не могу уловить что.
Глава 32
Ночью на мосту через пролив Боуги осталось всего несколько рыбаков. Один долил масла в походный фонарь. Перед ним заплясал свет дальних фар: на Безымянный остров медленно двигался автомобиль последней модели.
Гаскин Фасселс съехал с моста почти на холостом ходу. Вдруг впереди появилась какая-то фигура. Фасселс нажал на тормоза. Через дорогу, цокая копытцами, перешел карликовый олень. Сердце Фасселса колотилось в ушах. Он снова тронулся с места. Весь остальной путь по длинной и прямой дороге прошел без приключений.
Перед грунтовкой со знаком «Частная собственность» Фасселс притормозил. Мышцы рук не слушались команды повернуть руль. Грудная клетка вздымалась. Страх того, что будет, если он не поедет дальше, возобладал, и он свернул на грунтовку. Вокруг росли деревья, почти загораживая небо над дорогой. Среди ветвей горело множество глаз. Фасселс тихо объехал дом. Стоять и думать было уже некогда. Он вылез из машины, оставив ее открытой. Затем прокрался через двор и на цыпочках поднялся по лестнице. Дошел до стеклянной двери и замер, увидев свет. На большом телевизоре шел фильм «Лицо со шрамом», без звука. Фасселс прижался к стеклу и осмотрел комнату – пусто. Он взялся за дверь и осторожно приподнял. Поморщился, когда раздался громкий металлический щелчок, и вошел.
От волнения у Фасселса горела кожа, а адреналина выделилось столько, что во рту появился металлический привкус. Он бы и шагу не сделал, благо сработал автопилот. Фасселс шел по деревянному полу крайне медленно: сначала ставил ногу, потом переносил на нее вес, страшась каждого потрескивания досок. Наконец-то! Вот она, записка о выкупе, все еще лежит на краю стола, где когда-то стоял корабль. Еще двадцать футов. Шаг, скрип. Пятнадцать футов. Почти добрался. Десять. Фасселс хотел дотянуться до записки, но не смог. Еще шаг… и вдруг…
Фасселс поскользнулся и грохнулся на пол, оказавшись в луже какой-то липкой жидкости. Поднял руку, и с рукава закапали черные капли. Что за черт? Фасселс поднялся, стараясь переместить вес тела в центр, как человек, который впервые в жизни встал на ролики. Он не мог отвести глаз от пола. Темная жидкость под ногами блестела в лунном свете, проникавшем через огромную дыру в крыше. Лужа уходила под стол и под плетеное кресло с широкой спинкой.
«Бьюик-ривьера» семьдесят первого года выпуска переехал мост на Биг-Пайн-Ки и остановился у двухэтажного здания с плоской крышей и осино-желтой отделкой. Коулмэн вышел.