«Коламбия пикчерз» представляет
Шрифт:
Конечно, я тоже была не прочь выяснить, с кем нас черт свел. В том, что свел все-таки нечистый, я не сомневалась, уж очень колоритен оказался персонаж, к тому же почти наверняка он жулик. Правда, стоило признать: впечатление он сумел-таки произвести.
– Так он вам сам про себя сказал, – усмехнулась Вера, покидая магазин и перебираясь поближе к нам.
– Что, в самом деле колдун? – ахнула Женька.
– В самом деле, – кивнула Вера. – Если не хуже.
– В каком смысле? – насторожилась Женька.
Вера вновь вздохнула.
– Тут
– Ну, уж это чушь, – не выдержала я. – Что черту здесь делать?
Обе, Вера и Женька, посмотрели на меня с интересом, а я сообразила, что сморозила глупость.
– В смысле, чертей не бывает.
– Ага, – охотно кивнула Вера. – Если их представлять с копытами и хвостом. Но ведь они же хитрые. Так под чужой личиной укроются, ты их ни в жизнь не отличишь от человека.
– Неужто вы во все это верите? – удивилась я и сердито посмотрела на Женьку. Та не сводила глаз с Веры и уже начала мелко дрожать. – Прекрати, – рассердилась я.
Женька на меня с удивлением посмотрела, почесала нос и задумалась, а Вера между тем продолжала:
– Черт он или нет, утверждать не буду, а перекинуться в какую ни на есть скотину запросто может. Ольга, соседка, его однажды за этим делом застукала.
– Как застукала? – облизнув пересохшие губы, спросила Женька.
– Так и застукала. Пошла в лес, ну и начал ее леший водить. Оказалась она на болоте. И вдруг волк. Здоровый такой, а взгляд у него человеческий. А слух-то уж давно про Славу шел, что он волком шастает, Ольга и давай его просить: «Слава, выведи ты меня отсюда, ради Христа, не дай в болоте сгинуть, я тебе по гроб благодарна буду».
– И что? – пробормотала Женька, потому что в этом месте Вера сделала паузу, видимо, для пущего эффекта.
– Волк ей кивнул и в кусты, а буквально через минуту идет оттуда Слава и говорит ей: «Бабка, ты чего в болото полезла, утопнешь». Ну и вывел ее. А лет пять назад мужики на волков пошли – развелось их немерено, стали собак из деревень таскать, вот и пошли мужики-то. Аккурат в полнолуние. И за деревней волка встретили, здорового. Мужики сразу поняли, в чем дело, стоят, ждут, когда он уйдет, а был среди них один приезжий, из Москвы, ну и выстрелил. Убить не убил, но ранил. Пошел волк прочь, на переднюю лапу припадая, и кровь на снегу осталась. А дня через три приходит Слава в магазин, а у него рука перевязана. Сказал, мол, поранился. Вы-то, может, в такое не верите, а у нас каждый знает: Слава если и не черт, то дружбу с ним, без сомнения, водит. Да они там все такие, – закончила Вера, махнув рукой.
– Где? – спросила я. Рассказ о волке-оборотне впечатления на меня не произвел. В любой деревне вам непременно расскажут подобную историю. Но как я ни пыталась убедить себя, что это все глупости, вынуждена была признать, что беспокойство, которое возникло при появлении Славы, только усилилось. Ни одной сказке я верить не желала, а вот татуировки меня
– В деревне ихней, – ответила Вера, пожав плечами. – В Велесове.
– А где эта деревня находится? – спросила я.
Ответ, признаться, потряс меня:
– Кабы знать. Ходит Слава вот по этой дороге, она к леспромхозу ведет. Много раз его соследить пытались. Идет себе, идет, а потом раз – и нет его. И дороги тоже нет. Кружит по лесу тебя часа три, и вдруг оказываешься ты у леспромхоза. Участковому уж очень хотелось к ним в деревню попасть, был у нас лет двадцать назад такой, Михалычем звали. Я, говорит, в разведке служил, решил соследить.
– И что?
– А ничего. Пять раз за Славой шел и пять раз у леспромхоза оказывался. Вот тебе и вся разведка.
– Подождите, но неужели в этой деревне никто никогда не бывал? – не поверила я.
– Почему же? Может, и бывал кто, только я таких не знаю. В прежние времена на них что-то вроде охоты устраивали, это мне мама рассказывала. Году в тридцатом приехало человек двадцать, решили, что в наших лесах кулаки прячутся. Прочесали лес, ничего не нашли. Из Велесова после этого долго никто не появлялся. И только в войну старик ходить стал, Пахомыч. А уж потом Слава его сменил.
– Велесово – очень интересное название, – вслух подумала я.
– Еще какое интересное, – поддакнула Женька. – А Слава-то какой необычный. Ты на его руки внимание обратила?
– Конечно, – кивнула я. – Это руны.
– Что? – нахмурилась Женька.
– Руны.
– А-а, вроде тех, что мы видели на саамском бубне в музее?
– Точно.
– Скажи на милость, зачем нормальному человеку эти руны?
– Это он от смерти заговоренный, – охотно пояснила Вера. – Говорят, все тело у него этими знаками расписано, и в то место, где знак есть, пуля не попадет, а если и попадет, то ничего ему не сделается.
– Так вы же говорили, мужики его ранили, когда на волков ходили, – не удержалась я от язвительности.
– Ранили, – кивнула она. – Так ведь убить-то не смогли.
– Чепуха, – разозлилась я. – Вы сами эти глупости выдумываете, а потом в них же и верите.
– Ничего я не выдумываю, – обиделась Вера и собралась нас покинуть, но тут на деревенской улице появились односельчане и потянулись к гостинице. Давешний противный старичок, опираясь на палку, хитро на нас поглядывал, рядом с ним стояли две женщины, которые утром тоже были в магазине.
– Видела Славу? – спросила одна из них Веру.
– Само собой, – ответила та.
– Приходил, значит, – кивнула другая, нахмурившись и о чем-то размышляя.
– Теперь добра не жди, – поддакнул старичок. – Как он объявится, так непременно какая-нибудь пакость приключится.
– Он на Тифинскую был, и что? – отмахнулась вторая женщина.
– У Кондратьевых машину угнали, – напомнил старичок.
– Так не у них, а у внука в городе.
– Какая разница? – упрямился старец. – Жди пакости, помяните мое слово.