Кольца Анаконды

– «Какой же я дебил»! – сам с собой разговаривал я. – «Ведь у меня же всё было: деньги, дома, машины, бабы! Всё было, о чём можно только мечтать. Так, нет же, мне захотелось острых ощущений, простые приключения меня уже не интересовали, нужно было что-то новенькое и экстремальное. Найти вербовщика ЧВК (частная военная компания) с моими связями не составило особого труда».

И вот я здесь, в джунглях Центральной Америке, лежу прямо на полу постеленной циновке, в этом заброшенном лепрозории, в котором сто лет назад содержали прокажённых, и с трудом борюсь со сном. От ужасной духоты и влажности окна, на которых решётки, постоянно открыты. Но меня беспокоят вовсе не москиты, а нечто совсем другое –

летучие мыши-вампиры. Стоит тебе только уснуть, как они уже тут, как тут. Сколько раз я просыпался утром на циновке липкой от собственной крови, так как кровь после укуса не сворачивается. Один пленный был болен гемофилией, так он насмерть истёк кровью. Но дело не в этом. Прошёл слух, что в округе появился очаг бешенства, а это уже серьёзный повод для беспокойства. В общей камере можно было б организовать дежурство, но я находился в одиночной камере, а точнее в карцере, за драку с охраной.

Наконец-то начало светать. Как и следует вампирам, мыши с первыми лучами солнца прячутся по своим пещерам, и можно пару часов поспать, пока охрана не погонит на работы.

– Подъём! – услышал я крик, как только закрыл глаза. Оказалось, что я уже проспал положенное время и даже не заметил этого. Изнеможенному жарой, бессонницей, недоеданием и тяжёлой работой организму требовалось гораздо больше времени на сон.

Выйдя из камеры во двор деревни, я увидел уже построенных в шеренгу других рабов. Именно рабов. Не военнопленных, не заключённых или заложников, а именно рабов. На земле 21 век, а тут всё, как было в каменном веке, так и осталось. За исключением современного оружия. Все боевики были вооружены автоматами, пистолетами, гранатами. Были у них даже ПЗРК.

Когда я присоединился к группе других рабов, нас погнали на плантацию собирать листья коки. Ни для кого не секрет, что именно кокаин главный источник дохода Южно-Американских наркокартелей. Нашего наркобарона звали Альфредо, прямо, как и его тёску Парагвайского диктатора Стресснера, при котором процветал геноцид индейцев, и до 1974 года практиковалась работорговля, центром которой являлся городишко Сан-Хуан. Там на невольничьем рынке можно было купить индейского мальчика от 20 долларов.

– Слышь, Руслан, – обратился ко мне мой испанский приятель, с которым я познакомился в самолёте, когда мы летели в этот, как мне казалось многообещающий отпуск.

– Чего тебе, Педро? – спросил я.

– Я тут разговор наших химиков слышал, из лаборатории. Так вот, оказывается ложная тревога.

– Ты это про что?

– Да, про вспышку бешенства. Это, какое-то коровье бешенство, какая-то губкообразная энцефалопатия. Короче фигня, мыши-вампиры её не передают, посему можешь спать спокойно.

– Я бы так не сказал. Ты слышал про болезнь Куку?

– Нет, а что это?

– А вот – это, то же самое, только заболевает ей человек, и летальность сто процентов! Впервые эта болезнь была обнаружена и описана у аборигенов Новой Гвинеи. Распространялась она в результате каннибализма, особенно при поедании человеческого мозга. Вызывают её прионы. Точнее преобразованные в прионовые белки. Прионы почти не подвержены денатурации, то есть не разлагаются даже при высокой температуре. Правда инкубационный период заболевания может длиться от нескольких лет до десятков лет.

– Значит, мясо этих коров нельзя есть, ни в каком виде?

– Да, ты всё правильно понял.

– Так нас тут стейками из говядины, кормить точно никто не собирается. Хорошо хоть, что кукурузные лепёшки раз в день дают. Кстати, о птичках, – продолжил Педро разговор на тему экзотических болезней, – а проказой мы, случайно, в этой богадельне не заразимся?

– Не думая, – ответил я. Слухи о заразности проказы сильно преувеличены. Раньше её не могли точно

идентифицировать. И в лепрозории ссылали всех в подряд. Будь то сифилис, экзема, лишай, парша и так далее. Всех под одну гребёнку, на всякий случай. На самом деле проказой могли заразиться только люди с генетической предрасположенностью.

За разговорами мы и не заметили, как пришли на плантацию. У каждого работника за спиной была плетёная корзина для сбора листвы коки. По свистку охранника все разошлись по своим участкам. Набрав полную корзину листьев, собиратели возвращались на место стоянки и пересыпали содержимое в полиэтиленовые баулы, и шли собирать новую порцию.

Благо, что на экваторе темнеть начинает уже после 18 часов вечера, и поэтому рабочий день не мог длиться дольше этого времени. После работы все возвращались с собранным сырьём в лагерь, где каторжников ждал скромный ужин, состоящий из кукурузных лепёшек со сладкой патокой, тушёных банан или каши из бобов.

Мешки с кокой пересыпали в бочки с ацетоном, потом раствор процеживали, в лаборатории вытягивали с помощью эфира из него алкалоиды и затем при помощи реактивов и перегонки получали чистые кристаллы кокаина гидрохлорида. Чистота которых, доходила до 90 процентов. Там же их поковали в 200 граммовые пластиковые пакеты и отправляли на склад. Раз в неделю приплывал катер и забирал товар.

После ужина нас загнали по баракам. За моё хорошее поведение меня не стали сажать в карцер и отправили в общий барак, где я мог вдоволь пообщаться со своим товарищем.

– Говорят, завтра сам босс с аудитом приплывёт за товаром,– сказал мне Педро.

– Ну, хоть посмотрим на эту одиозную фигуры живьём, а то только одни мифы про него и слышно, – ответил я.

– Надеюсь, что никаких неприятных сюрпризов не будет, а то он, судя по слухам, ещё тот психопат.

Как обычно, по вечерам, вся испарённая за день со джунглей влага, к ночи собиралась в большие тучи и изливалась обратно тёплым дождём. Но дождь всё равно приносил свежесть и бодрость. Я никогда не думал, что буду так радоваться простому дождю. Дождь навеял мне какие-то детские воспоминание, точнее не сам дождь, а аромат промокшей листвы и зелени. Хоть запах и был совершенно чужд запаху моей Родины, но вызывал сильное эмоциональное воздействие. Наступившее лирическое настроение вызвало желание покурить, но сигарет не у кого не было. Ну, и ладно, пора спать, – и я погрузился в приятную после трудового дня дрёму.

Утром всех разбудили громкие вопли обезьян ревунов. Видимо, они заметили какую-то опасность и криками начали предупреждать друг друга.

– Поганые макаки! – спросонок заворчал Педро.

– Как думаешь, что их так встревожило? – спросил я, – может быть ягуар?

– Насрать! Тебе разве не всё равно? Дай мне лучше ещё немного поспать.

– Ладно, спи мой сладкий, – подражая гейской манере общения, прошептал я, и после чего сделал чмоки.

Утром, во время построения оказалось, что не хватает одного из узников. Тут я вспомнил вопли ревунов. Видимо это они его засекли, когда тот пробегал под деревьями, где они обосновались на ночь.

Бежать одному в джунгли, без снаряжения и оружия – это настоящее самоубийство. Видимо, у него была на то очень веская причина. Теоретически можно идти вдоль русла реки и выйти на какую-нибудь рыбацкую деревеньку, но это стоянка находилась довольно далеко от цивилизации, и проще было нарваться на каймана, анаконду или ягуара. Ну и смерти подобно нарваться на диких индейцев.

Охрана, ни теряя не минуты времени, сразу организовала преследование. Для этого они спустили с цепей, специально выведенных для этой цели собак, породы Фила Бразилейро. Мастифы тут же взяли след и охота началась. Шансов оторваться от погони у жертвы почти не было.