Кольцо и крест
Шрифт:
И молчало над головой бездонное звездное небо.
Если лечь на спину, положив под затылок ладони, ощущая одной стороной ночную прохладу, другой - чуть жгучее тепло костра, и смотреть вверх, на сплетения звездных дорожек, на мелькающие огоньки флаеров и кораблей, то можно вдруг ощутить, что ты уже почти совсем понимаешь… почти все. Что вот-вот прорвется какая-то завеса, и этот мир перестанет быть загадкой - навеки.
И что, может быть, смерти нет.
Есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно. Это море. Это трепещущий живой огонь. И звездное небо.
Звездное небо, с почти слившимися
И еще чья-то рука коснется твоего плеча, и ты услышишь негромкий разговор, и тихонько в темноте зазвенят невидимые струны.
Ласс Канорри. Как будто всю жизнь среди нас. Мы еще ничего не знаем о нем, он ни разу не был с нами на акции. Но у него такое же точно лицо. Костер отражается в нем, как в зеркале. И странные синие артиксийские глаза смотрят в огонь безотрывно.
Вот Ойланг сидит, и не убирает своей руки с плеч Мари, маленькой, темноглазой, притихшей. Ее младшие дети, уже выросшие, Квент и Дик, сидят рядом.
Вот Иволга с гитарой, и две собаки, черная и белая, лежат справа и слева от нее.
Тебе придется выбирать, подумал Арнис. Так сказал Дэцин, и он прав, я теперь и сам это понимаю. Уже скоро, на Мартанге, надо будет выбирать - кого послать на смерть. Ласса, который еще может написать много хороших стихов. Вениса - врача. Женщин - Мари, Иволгу, Айэлу… Ильгет. Бесконечно любимую мою. Да всех жалко… Ландзо, Ойли… Господи, за что мне все это?
Он чуть сильнее сжал руку Ильгет. Любимая повернулась к нему, рукой коснулась его волос.
— Ты что, Арнис?
— Не верю, - прошептал он, - что ты со мной.
Он поцеловал ее руку.
— Долго ли это будет?
– вырвалось у него. Ильгет покачала головой.
— Не бойся, родной. Мы умрем в один день.
Она была права.Они умерли в один день двадцать пять лет спустя. Это произошло про приговору суда Третьего Круга Ордена Великого Кольца. На планете Калликрон. Кнасторам наконец удалось получить в свои руки командира "Минакса", префекта Арниса Кендо, и его постоянного адъютанта, Ильгет.
Стоя в кругу кнасторов с опасно сверкающими иоллами, Арнис испытывал некоторую внутреннюю гордость и радость - оттого, что происходит это не на Квирине.
Стоять ему было тяжело, голова болела и кружилась, на левую ногу не встать. Но он старался не опираться на Ильгет, лишь крепко сжимал ее ладонь. Один из кнасторов зачитывал приговор, голос его гулко отдавался эхом под сводами зала.
За многочисленные злодеяния, совершенные на Квирине, Калликроне, Дике и других мирах… перечисление…
Да, ты прав, я совершил все эти злодеяния, думал Арнис. Но мы вышвырнули вас с Квирина.
Вас там больше не будет. Я надеюсь.
И еще он думал, что смерть будет легкой, все страшное позади. И жаловаться на на что - он прожил свою жизнь. Только очень, нестерпимо жаль Ильгет. Просто инстинктом - не хочется даже малейшего ее страдания.
Господи, помилуй. Вот и настало время… Помилуй меня, Господи! Ведь он прав. Я совершил все эти злодеяния. Это я убивал и отдавал приказы убивать. Пытал людей и отдавал такие приказы. Я вел информационную войну и занимался слежкой и преследованием. Это я превратился в чудовище. И я даже не могу сказать, что делал это во имя Твое - я делал это потому, что мне деваться некуда было. Я немилосерден, но я все еще почему-то надеюсь, что Ты будешь милосерден ко мне. Я не знаю, был ли я прав, до конца - не знаю. Прости меня, Господи, пожалуйста, прости! Я даже не могу сказать, что готов ответить за то, что делал - мне нечем отвечать. Я слишком ничтожен, чтобы заплатить за зло, которое делал. Что бы я ни претерпел, адекватной платой это не будет. Но Ты уже заплатил за это зло… Господи, у меня ничего нет, кроме Твоей крови. Прости меня, любовь моя, Христос мой!
Кнастор стоял прямо перед Арнисом, командир "Минакса" видел, как колышутся складки серебряного плаща.
— Мы, кнасторы, не занимаемся казнями. Но это лучшее, что мы можем предложить вам. Мы должны вас остановить, ибо зло, принесенное вами в мир, слишком велико.
Арнис усмехнулся краем рта.
— Ваше следующее воплощение будет удачнее. Вы можете начать все заново. Ваша жизнь была бессмысленной, префект. Вы посвятили ее войне, убийству, злу. Но мало того физического зла, которое вы творили! Вы принесли неисчислимую бездну духовного зла. Поклоняясь догматам, вы заставили слишком многих отказаться от духовного возрастания и пути к Свету.
И это то единственное, подумал Арнис, что Господь сделал через меня безусловно хорошего.
Он взглянул на лицо Ильгет, и снова, как давно уже, лицо это показалось ему ангельским - сияюще-светлым, несмотря на темное пятно крови, рану, запекшуюся на виске. Ей были так безразличны слова кнастора. Она даже чуть улыбалась.
Арнис почувствовал, что кнастор сделал паузу и смотрит на него. Он должен что-то сказать?
Но что? Если бы не Ильгет, он был бы счастлив сейчас. Смерть - достойная, в конце концов, умереть в бою у него, префекта, шансов уже почти не было. Да и легкая смерть к тому же, не мучительная, все худшее уже позади. Единственное, жаль Ильгет, страшно будет видеть ее смерть. Хотя возможно, его убьют первым.
Приятно для самолюбия и то, что кнасторы долго и безуспешно охотились именно за ними, да и устроили весь этот спектакль. Хотя это и бессмысленно, никакого значения не имеют их личности - Ландзо станет еще лучшим командиром "Минакса" (за ним тоже ведут давно персональную охоту). Арнис подумал о преемниках. О своих детях - Андо и Дара давно были в ДС. О дочери Иволги - Эрике, о Йэнне и Лассе Канорри, о множестве сильных бойцов - лучших, чем они сами - которых он оставлял за собой. Нет у Великого Кольца никаких шансов. Их вышвырнут и с Калликрона, как и с Квирина. Ничего не значит наша смерть, кроме бессильной мести.
— Господь помилует нас, - сказал он, - а вы ничего не добьетесь.
Он посмотрел на Ильгет. Та произнесла, опустив глаза.
— Позвольте нам помолиться.
Кнастор шагнул назад, как бы давая разрешение. Арнис почувствовал знакомый разгорающийся свет впереди, вверху но и как бы внутри. Перед этим светом ничего не оставалось, как встать на колени. Рядом с Ильгет. И опять, по привычке, он стал первым читать молитву, Ильгет повторяла за ним.
"Господь, помилуй нас!" - "Кирие, элейсон!" - "Кристе элейсон!"