Кольцо с бриллиантом
Шрифт:
Гейни так и не смог продать того норовистого пони, и Кэролайн, поборов страх, твердо решила как следует освоить верховую езду, чтобы, во-первых, иметь возможность удаляться от дома на большие расстояния и, во-вторых, не ударить в грязь лицом в случае, если ей придется выезжать с гостями. Теперь она каждое утро седлала пони, который оказался не таким уж вредным, и отправлялась на прогулку под надзором Атласа, высокого молчаливого зулуса из «Салема».
Как нравились ей эти утренние променады, заряжавшие энергией на весь жаркий, душный день, наполненный горячим дыханием ветра с гор! Она уже начала сомневаться, что дожди вообще когда-нибудь пойдут. Ее очень беспокоил будущий урожай — ведь он решит судьбу «Салема».
Это у меня в крови, — сказала Кэролайн однажды вечером, сидя вместе с Леей в холле возле камина, — вечера становились прохладными. — Теперь я понимаю, что чувствовала моя бабушка: вовлеченность в важное дело, ответственность за то, что сохраняли и приумножали еще твои предки. — Она посмотрела на портрет бабушки. — У нее суровое лицо, но я думаю, что за этой суровостью скрывалась доброта.
Да, она была доброй, — кивнула Лея. — Гейни сказал тебе, что он может отвезти меня домой? Он зачем-то едет в Гаррисмит, а моя ферма как раз по пути.
Понятно.
Я вернусь, — пообещала Лея. — Ты здесь будешь в безопасности с Атласом и другими слугами, пока Гейни не вернется. Или, может, поедешь с нами?
Кому-то необходимо остаться в «Салеме» на случай, если пойдут дожди или случится еще что-нибудь непредвиденное и требующее решения.
Тебе не стоит беспокоиться о принятии решений — ты в любой момент можешь позвонить Вэлу.
Да… Он уже убирает тростник. С урожаем у него полный порядок.
Из-за того, что его земля хорошо обработана. В этом весь секрет. Вэл не делает себе скидки, в отличие от Гейни. Каждый год он осушает поля и проводит углубление пахотного слоя — и вот результат.
Через два дня Лея и Гейни на рассвете уехали в Гаррисмит. К полудню жара стала томительной, раскаты грома гремели все ближе, а молнии расчертили обширный сектор неба на западе. Часам к четырем немного посвежело, небо расчистилось, гром затих. Атлас заседлал для Кэролайн пони, и она решила поехать одна, так как он был занят по хозяйству.
Я недалеко, — пообещала она, — только до шоссе и обратно. Буду ехать осторожно!
Да, мисси, вы ехать очень осторожно. Я чуять, скоро начаться дождь!
Вялый из-за жары пони медленно трусил по грунтовой дороге, и Кэролайн совсем отпустила поводья. Тростниковые поля были пустынны. Плантация Преториуса отделялась от «Салема» узким ручьем, который ниже впадал в реку Умзинто. Сейчас ручей обмелел, но Кэролайн могла себе представить, в какой поток он превращается в сезон дождей, как несется в своих узких берегах на встречу с океаном. И «Йондер-Хилл», и «Салем» использовали ручей для орошения, но теперь от него было мало толку.
Кэролайн и не заметила, как далеко они с пони уже забрались. Она пришла в себя, только когда впереди показался большой участок поля, на котором полным ходом шла уборка урожая. Рабочие сверкающими мачете резали тростник Дарвэла. В воздухе плыла песня банту. Кэролайн на глаза навернулись слезы, когда она, глядя на освобождающуюся от золотого тростника землю — залог процветания, которым так успешно управлял всего один человек, — подумала, что «Салем» может прийти в упадок.
Мысль об этом была невыносима. Кэролайн заставила пони развернуться, собираясь ехать обратно. Неожиданно поперек тропы пробежало какое-то животное. «Тростниковая крыса», — сразу определила девушка. И лишь потом увидела змею. В погоне за крысой из стены тростника выполз огромный питон.
Страх сковал Кэролайн, заставив резко натянуть поводья. Пони взвился на дыбы, молотя передними ногами воздух. Справиться с перепуганным до смерти животным было невозможно. Бросив поводья, Кэролайн попыталась ухватиться за шею пони, но он вдруг перепрыгнул через ручей и скинул ее с себя. Солнце, небо, тростник слились в желто-сине-зеленый калейдоскоп, когда она катилась по обрывистому берегу, чтобы упасть в мелкую воду и потерять сознание.
Девушка пролежала без памяти больше часа и очнулась под дождем. Он налетал порывами вместе с ветром, наполняя собой оросительные канавы и щедро поливая жаждущую землю. Уровень воды в ручье быстро поднимался, и скоро мелкая речушка превратилась в ревущий мутный поток, который безжалостно подбирался все ближе и ближе к Кэролайн. Силы совсем оставили ее. В висках стучала кровь, голову сковала острая боль, словно череп был перехвачен железным обручем. Ноги стали неметь, и тут ее охватила паника — что, если она не сможет отсюда выбраться и утонет?
Шум дождя глушил все остальные звуки. «В ловушке, — стучал он, — в ловушке, в ловушке, в ловушке!» Кэролайн в отчаянии поползла вверх, загребая красную землю руками, но земля, влажная, не держала, подавалась вниз, девушка снова и снова скатывалась назад. Теряя сознание, она пыталась держать голову над водой и беззвучно кричала: «Я не могу умереть, не могу! Я нужна «Салему»!»
Далеко-далеко зазвучали голоса. «Так вот, значит, как начинаются галлюцинации» — это была даже не мысль, а тень мысли. Но голоса не затихали, а, наоборот, становились громче, по мере того как люди приближались, обыскивая берег.
Кажется, она кричала: «Я здесь!» — но рокот дождя перекрывал ее слабый голосок.
Мир терял краски. Все вокруг становилось серым и призрачным.
Я здесь! Внизу…
Они ее не услышат!
Кто-то, совсем рядом, говорил на незнакомом языке, говорил громко. К ней спускался человек, и Кэролайн протянула к нему руки. За первым следовал еще один — шаг в шаг, — и она поняла, что спасена. Сильные руки обхватили ее, подняли и понесли наверх — в безопасность.
Когда Кэролайн пришла в себя, она поняла, что ее голова покоится на мужском плече, и услышала ясный, суровый, так хорошо знакомый голос Дарвэла Преториуса, отдававшего распоряжения. Кэролайн не понимала слов, потому что он обращался к банту на их языке. Она прильнула к нему, как маленький ребенок, и почувствовала, что в самой глубине его сердца скрывается нежность, жалость к ней, слабой и беспомощной, чудом избежавшей гибели.
Дарвэл, — прошептала она.
Молчи. Ты ранена. Мы успели вовремя.
Она посмотрела в его глаза и тут же отвела взгляд — теперь, когда непосредственная опасность исчезла, жалость Дарвэла начала уступать место гневу.
Не вини никого, — слабым голосом попросила девушка. — Это был несчастный случай.
Это все Гейни.
Пожалуйста, не… — Кэролайн не смогла договорить, снова погрузившись в сумерки беспамятства. Она слышала голоса, но они были далекими и невнятными, нереальными. Однако она понимала, что ее несут все дальше и дальше от реки сквозь непрекращающийся дождь.