Кольцо с тремя амурами

Князева Анна

Но Дайнека думать не собиралась.

– Еще один факт… – сказала она. – Точней, даже два.

– Давай первый.

– Я рассказывала Кораблеву, о чем говорила с Сопелкиным.

– А второй?

– Кораблев присутствовал на отчетном концерте. Но в момент выступления Геннадия Петровича его в зале не было.

– И он мог подкараулить Сопелкина? – Труфанов продолжил ее мысль.

– Да.

– Ну, это еще не факт, – заметил он не слишком уверенно. – Чтобы обвинить Кораблева, нужны доказательства.

– Их поисками

я сейчас и занимаюсь. – Дайнека оглядела кабинет и снова вернулась к книжному шкафу.

– Где? – поинтересовался Василий Дмитриевич.

– В кабинете Витольда Николаевича.

– А сам он?

– Повез мою мать и Надежду в поликлинику.

– А где Мария Егоровна?

– На работе. – Она передвинула статуэтку, открыла коробку из-под сигар и увидела ключ.

– Думаю, не стоит тебе этого делать.

– Поздно, – Дайнека взяла ключ и подошла к столу.

– Что? – не понял Труфанов.

– Уже делаю! – Она вставила ключ в скважину и отомкнула замок. Выдвинув ящик, вынула из него все документы, положила на стол и уселась в кресло хозяина.

– Я сам буду с ним говорить! Не нужно сюда лезть!

Дайнека молчала, перекладывая бумаги из одной стопки в другую. Наконец увидела свернутые в трубку листы, перевязанные веревкой.

– Ты меня слышишь? – обеспокоенно спросил Василий Дмитриевич.

– Слышу-слышу… – Она потянулась за ножницами, разрезала веревку, развернула бумажный рулон и увидела напечатанный текст, в заголовке которого значилось: «Пьеса Островского «Последняя жертва». Роль Юлии Тугиной». Чуть ниже от руки было написано: «Лена Свиридова». Дайнека перевернула пару страниц и увидела вырезанную прямоугольную дырку. На листе осталось несколько слов, написанных ученическим почерком: «А каково сказать» и чуть ниже «живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить». Из текста были вырезаны слова «прощай навек».

– В чем дело?

– Я нашла ее…

– Я спрашиваю, в чем дело?!

Она подняла глаза. На пороге кабинета стоял Кораблев.

– Что ты делаешь в моем кабинете?

Дайнека спрятала телефон.

– Зачем ты рылась в моих документах? – Витольд Николаевич подошел к столу, выхватил у нее роль Свиридовой, кинул в ящик и запер.

– Теперь это неважно, – сказала она. – Я все видела. Это вы забрали текст у Сопелкина, вырезали слова «прощай навек» и послали их Роеву.

Кораблев деловито заметил:

– У тебя нет доказательств.

– Доказательство лежит в вашем столе.

– Считай, его там уже нет, – возразил Витольд Николаевич.

– Понимаю. Сожжете? Как сожгли на пляже мое платье и пальто Свиридовой?

Кораблев метнул на нее быстрый взгляд.

– Теперь я понимаю, для чего вы ухаживали за моей матерью… – Ее осенила догадка. – Для того, чтобы мы уехали. Получается, что штанкет в Доме культуры тоже вы уронили?

– У тебя нет доказательств, – твердо повторил Кораблев. Он прошелся по кабинету. – Вцепилась

в эту Свиридову… Рыщешь, а она где-нибудь в Каннах сейчас гуляет.

– Вы хотели сказать – в Сочи.

– Какая разница. – Он подошел очень близко. – Главное, что гуляет…

Дайнека испугалась, встала с кресла и попятилась к стенке. Кораблев подступил ближе.

– Что вам нужно? – дрожащим голосом спросила она.

Он не ответил, но в этот момент с первого этажа донесся голос ее матери:

– Людмила, у тебя все в порядке?

Витольд Николаевич отступил. Дайнека молчала.

– Людмила! У тебя ничего не случилось?

– Ответь ей, – велел Кораблев.

Глядя ему в глаза, Дайнека громко сказала:

– У меня все хорошо.

– Спускайся, мы привезли торт! Настоящую «Прагу»! В здешней кулинарии его делают лучше, чем в вашей Москве.

Дайнека сорвалась с места, спустилась на первый этаж и забежала в свою комнату. Уже оттуда услышала, как Надежда сказала отцу:

– Мы тебя не дождались и просто взяли такси.

Придя в себя, Дайнека достала свой телефон, взглянула на табло и поняла, что все это время полковник Труфанов оставался на связи.

Она спросила:

– Вы еще здесь?

– Я все слышал, – сказал Василий Дмитриевич. – Все до последнего слова.

– Это он забрал роль Свиридовой. Я ее видела.

– Сейчас я приеду, – сказал Труфанов. – Иди к матери и сиди рядом с ней.

Со второго этажа раздался крик Марии Егоровны:

– Надя! Надя! Вызывай «Скорую»! Отец умирает!

Дайнека взбежала по лестнице и увидела распростертого на полу Кораблева.

Вслед за ней появилась Надежда.

– «Скорую» вызвала, сказали, будут через десять минут. – Она присела и подложила отцу под голову подушку.

Людмила Николаевна крикнула с первого этажа:

– Ну как он? Как он?

Через десять минут приехала «Скорая». Витольду Николаевичу сняли кардиограмму, сделали два укола и увезли в больницу.

Как только автомобиль «Скорой помощи» выехал со двора, Дайнека бросилась к ящику, куда Кораблев положил роль Свиридовой. Он оказался не заперт, но роли там уже не было.

Она позвонила Труфанову:

– Василий Дмитриевич, Кораблева увезли в кардиологию.

– Где роль?

– Не знаю. Здесь ее нет.

Глава 44. Бетон привозили

Утром, за одним столом с женой и дочерью Кораблева, Дайнека ощущала себя ужасно. Не потому, что они были в чем-то виновны. Скорее наоборот, глядя в заплаканные глаза Марии Егоровны, она почувствовала себя змеей, заползшей в чужое жилище.

Ее собственные резоны, а также содеянное самим Кораблевым, не имело ничего общего с гостеприимством и добротой этих женщин.

Она потянулась за гренкой и опрокинула вазу с вареньем.

– Ничего-ничего… – Мария Егоровна взяла тряпку, отставила вазочку и вытерла вишневую лужу.