Колдолесье
Шрифт:
Ям лежал в лодке возле стены, делая вид, будто он неживой. Многие пытались ткнуть его, чтобы проверить, не является ли он переодетым человеком. Чел кивнул и поспешил к нему, когда Мордион последовал за оруженосцем.
Его провели в богатую спальню со сводчатым потолком, где в просторном камине полыхал сильный огонь. Амбитас лежал, подпертый подушками, на вышитой кушетке рядом с очагом. Мордион заинтересовался, как король выносит такую жару. Сам он взмок, еще стоя в дверях.
–
Мордион ослабил воротник своей куртки и отбросил назад плащ.
– Чем могу служить, ваше величество? – спросил он, приблизившись к огню настолько, насколько мог выносить.
Формулировка вопроса вызвала у него неприятный приступ боли. Он посмотрел на заурядное розовое лицо короля на фоне освещенных огнем подушек и задумался, как кто-то вообще может служить такому посредственному человечишке.
– Дело в моей ране, - дрожащим голосом произнес Амбитас. – Как известно, ее нельзя исцелить. Мне сказали, ты великий лекарь.
– Я обладаю некоторым мастерством, - довольно правдиво ответил Мордион.
– Ты определенно выглядишь таковым, - заметил Амбитас. – Вроде как… э… клинический взгляд – без обид, мой дорогой Эйдженос, – хирургический, можно сказать. Мог бы ты осмотреть мою рану, возможно, использовать бальзам? Ну, знаешь… поскольку приближается моя свадьба… - он замолчал и с беспокойством посмотрел на Мордиона.
– Конечно. Если ваше величество будет столь любезно разоблачить пораженную часть, - ответил Мордион и задумался, что он будет делать, если болезнь окажется за пределами его способностей.
Возможности магии, как он обнаружил, пытаясь сделать Чела настоящим, ограничены.
–
Очень медленно, постоянно бросая на Мордиона нервные взгляды, Амбитас поднял вышитую золотом тунику и батистовую рубашку под ней, чтобы открыть свой пухлый розовый бок.
– Каков твой вердикт? – с тревогой спросил он.
Мордион уставился на широкий фиолетовый синяк на ребрах короля. Из фиолетового он уже становился желтым, красным и коричневым – приобретая радужную расцветку, как обычно бывает, когда синяк начинает заживать. Мордион изо всех сил старался не засмеяться. Ему пришло в голову, что прежде не раз случалось, когда ему хотелось посмеяться над подобными людьми, но у него стояло что-то вроде физического блока – резкая тошнота, которая не давала ему даже улыбнуться. Теперь блок исчез, и ему пришлось приложить немало стараний, чтобы сохранить невозмутимое лицо. Также, к своему удивлению, он вспомнил, как Амбитас получил эту так называемую рану.
Они вошли в фермерский дом – Мордион и этот коротышка, и еще один, более высокий. И внезапно столкнулись с юношей – тем самым рыжим юношей, которого теперь звали сэр Харрисоун, – замахнувшимся на коротышку громадным мечом. Мордион прыгнул, чтобы остановить меч. «Ну, любой бы прыгнул», - смущенно подумал он, вспомнив неумеренный, необоснованный, тошнотворный стыд, который он испытал, когда, оказалось, что сэр Харрисоун появился ровно с противоположной стороны. Как будто Мордион видел нападение в зеркале. Он почувствовал настоящее отчаяние, оттого что его провели. Он помнил, как меч плашмя ударил Амбитаса. Он помнил, как развернулся. А потом ничего. Это сбивало с толку.
– Ужасная рана, не правда ли? – поторопил его Амбитас, неправильно истолковав причину растерянности Мордиона.
По крайней мере, в этой части дела Мордион разобрался.
– Действительно, ваше величество, - произнес он, сильно прикусив щеку, чтобы остановить смех, начавший прорываться в его голосе. – В моей сумке есть бальзам, который может облегчить ее, но могу сказать наверняка: от такой раны вы не исцелитесь.
– Но ввиду моей приближающейся свадьбы… - снова подтолкнул его Амбитас.
<