Колдовская любовь
Шрифт:
— По-моему, ты единственный, кто совсем ничего не видит. — Брианна не знала, как еще убедить Эйдана. — Твое упрямое нежелание видеть правду может оказаться роковым для всех нас!
Схватив полотенце, он круто повернулся и направился за перегородку.
— Тогда, может быть, для тебя разумнее будет расстаться со мной, пока это еще возможно. Будет весьма трагично, если в своем падении я утащу тебя за собой.
— Что будет, то будет, — бросила в ответ Брианна и прошлепала к постели. Около нее она остановилась и посмотрела в сторону перегородки. — Наслаждайтесь своей ванной, милорд.
Эйдан снял брижди и бросил в сторону.
Так и сделаю, — свирепо рявкнул он в ответ. Однако, залезая в ванну, не смог удержаться от огорченного вздоха: вода в ней совершенно остыла.
Глава 13
«Пора. Пора звать сына домой. Эта женщина совсем вскружила ему голову».
Он отвернулся от колдовского зеркала. Темная фигура в мрачных покоях, полных теней, такая же призрачная, как блики магического света. Подойдя к шкафу. Он открыл дверцу. Черный бархат лег на ладони. Бережно развернул Он материю, и в Его руках оказался удлиненный кристалл неправильной формы. Вернувшись на прежнее место, Он сел и положил камень перед собой.
Он откинулся на спинку кресла. Хрустальный обломок даст Ему новую Силу. Он сотворит заклинания, сплетет из них колдовскую паутину. Он накроет ею своего сына, но одну ниточку оставит у себя. Он потянет за эту нить, и заклятие позовет сына. Оно будет манить его днем и ночью, нарастая с каждым часом, пока единственным способом выжить для него не будет поскорее достичь назначенного места.
«Да, — мрачно подумал Он. — Время пришло. Попытка убить женщину провалилась, а другие, более сильные заклинания на таком расстоянии могут утратить точность и легко причинить вред ему, а не ей. Все усложнялось еще и из-за того, как возросла магическая сила Его сына. Сила, которую тот готов был решительно использовать для защиты этой женщины.
Поистине она опутала своими чарами сердце Его сына, и эти путы крепли с каждой минутой.
Если Он хочет отвоевать себе сына, нельзя было терять ни минуты. Это было самым важным: время и чары, которые Он мог в пределах своей заколдованной крепости так усилить, что эта женщина не справится с ними, и тогда…
Эйдану снились странные сны. Кто-то шептал непонятные слова, метались тени, манили его, звали за собой, подлетали совсем близко и тут же исчезали. Он ворочался всю ночь, просыпаясь, изнемогая от усталости. Наконец перед рассветом он встал с постели, которую устроил себе на полу, и подошел к окну.
С высоты второго этажа он видел весь город и дальше. Над землей клубился туман, сквозь него, освещенные восходящим солнцем, были видны очертания Поганых гор. Он смотрел на далекий горизонт, на розоватые зубчатые контуры горных пиков, и тянущая боль где-то внутри него усилилась. Они звали его, понял Эйдан, его звала эта незыблемая каменная громада, наполняя душу беспокойной тоской, томительным нетерпением. Он должен ехать туда!
Он отвернулся от окна, встревоженный накалом этого притяжения. Конечно, он доберется до них, но сначала нужно довести до конца одно дело.
Замок Хэверсин лежал всего в трех днях пути от Виндермира. В стороне от гор. Если они будут скакать быстро и без отдыха, возможно, удастся сократить время до двух с половиной дней. Но Брианне потребуется своя лошадь, и отправляться надо незамедлительно.
Приняв решение, Эйдан вернулся к постели и потряс Брианну за плечо. Она проснулась и привстала, сонно бормоча какую-то невнятицу и протирая заспанные глаза. Масса золотых волос беспорядочно рассыпалась у нее по плечам, и, когда она вылезла из кровати, Эйдан еле сдержал тоскливое проклятие.
Святые угодники! Неужели его никогда не перестанет волновать ее вид? Она была в ночной рубашке исейчас, полусонная, явно не сознавала, как обольстительно выглядит. Совершенно прямое, без рукавов, это одеяние подчеркивало соблазнительную округлость молодой груди, упругие бедра и стройные ноги. Хотя ткань рубашки была непроницаемой для его пронзительного взгляда, но отвердевшие от холода соски дерзко выпирали сквозь нее.
Эйдан подавил разгорающуюся досаду и отвернулся до того, как она смогла увидеть возбуждение, снова вздыбившее его бриджи. «Еще два с половиной дня», — угрюмо напомнил он себе. Ему в жизни приходилось испытывать и худшие пытки. Он вытерпит еще два с половиной дня.
В ближайшей конюшне был куплен серый жеребец, и спустя час они снова прокладывали путь по узким улочкам Виндермира. Город уже начинал просыпаться: хозяйки вывешивали для просушки перины и простыни, городской глашатай выкрикивал время, молочник медленно тащил свою тележку, уставленную кувшинами с парным молоком, продавая его от дома к дому.
Пекарь бережно выкладывал свежие буханки из огромной печи. Эйдан остановился и купил две булки на завтрак. Не дожидаясь, пока они выедут за городские ворота, Брианна нетерпеливо отломила горбушку. Она глубоко вдохнула дразнящий аромат и лишь затем откусила, наслаждаясь изумительным сочетанием хрустящей корочки и теплого нежного мякиша.
Снова прогрузились они в стоявший над землей тяжелый туман позднего лета. Время от времени голоса птиц доносились с деревьев, казавшихся огромными серыми тенями по сторонам дороги. Будто туман стирал не только краски, но и звуки. Иногда они опускались в ложбину, и Брианна оказывалась в белой призрачной пелене, словно переносившей их в какой-то потусторонний мир.
Она тревожно оглядывалась по сторонам, пугаясь каждой тени, каждого клуба пара. Ей мерещились всякие существа на них, готовые накинуться и растерзать. Однако Эйдан продолжал ехать вперед, спокойный и невозмутимый. Так что Брианна пыталась отогнать страхи и заставляла себя думать о другом.
Солнце поднималось все выше, заливая светом и теплом просыпающуюся природу. Дымка таяла, оставляя после себя лишь капли росы, сверкавшие в траве, как драгоценные камни. Брианна наконец успокоилась, ругая себя за прежние страхи. Как же тогда она справится с Морлохом, спрашивала она себя, если не может проехать сквозь утренний туман, не шарахаясь от каждой тени?
Как только стала видна дорога, Эйдан пустил Люцифера галопом. Они ехали все утро, остановившись только в полдень на полчаса, чтобы дать передохнуть коням, а самим быстро перекусить. Затем Эйдан возобновил бешеную скачку и гнал до самых сумерек, которые спустились на землю, касаясь ее пальцами сгущающихся теней. За весь день он не проронил ни слова, лишь иногда отдавал какое-нибудь краткое распоряжение.