Колдовское лето
Шрифт:
– Ты пришел сказать, что идешь домой?
Стараясь проглотить комок в горле, Роуэн слабо улыбнулась, заставляя себя не обращать внимания на то, что Эван закрыл за собой дверь. Но как можно было игнорировать тот невероятный факт, что он стоит здесь перед ней – высокий мужчина в черной футболке, которая облегает великолепную грудь и широкие плечи, – воплощение физического совершенства, мечта каждой женщины.
Эван не сдвинулся с места.
– Ты хочешь, чтобы я ушел домой?
Это был провокационный вопрос, и оба понимали это. Ей нечего терять, подумала Роуэн. Она уже утратила очень многое из того, во что верила.
– Ты предлагаешь мне плакаться в твою жилетку? – спросила она внезапно охрипшим голосом.
– Расскажи мне, чем вызваны твои слезы.
Неожиданно
– У меня много причин, чтобы плакать. Разве ты так не думаешь? – Струйка пота скользнула между ее грудей. Атмосфера становилась все более напряженной. Эван смотрел на Роуэн так, будто она могла спасти его душу. Вдруг она поняла, что улыбается. Слезы и улыбка – сейчас они неразделимы. Эмоции захватили ее, и Роуэн не смогла совладать с собой. С нежностью глядя на Эвана, она протянула руку и отвела с его лба прядь черных волос. В его удивительных глазах мерцали мириады оттенков зеленого, а черные ресницы поражали длиной и блеском. – Останься, Эван... я хочу, чтобы ты остался.
Вместо ответа он опустил руку в пенящиеся пузырьки. Роуэн улыбнулась ему.
– Здесь хватит места для двоих? – спросил он.
Чувствуя глухие удары сердца, Роуэн медленно кивнула. Она жадными глазами смотрела, как Эван раздевается. Он остался в трусах, и у нее мелькнула мысль, что такое тело просто завораживает – мускулистый торс, широкие плечи, длинные ноги... Когда, наконец, Эван снял трусы, Роуэн увидела не менее красивую и впечатляющую часть тела. У нее пересохло в горле. Подтянув колени к подбородку, она ждала, пока он опустится в воду напротив нее. Опускаясь в ванну, Эван коснулся ее своим телом; его кожа покрылась пузырьками душистой пены.
– Гмм... довольно приятно, – выдохнул он.
– Наверное, у тебя все болит от... от тяжелой работы.
– Болит, дорогая... но не от тяжелой работы. Иди ко мне... – Не успев опомниться, Роуэн почувствовала, что он обхватил руками ее лицо и приник к губам жарким влажным поцелуем. Эван не спешил, дав волю своему нежному, как бархат, языку, в то время как Роуэн уже охватила сладостная дрожь желания, нараставшая от «Как приятно!» до «Я умру, если ты вскоре не овладеешь мной».
Они молча наслаждались близостью, не видя, как повсюду растекается вода. Затем, внезапно вздрогнув от холода, Роуэн подняла голову и заглянула Эвану в глаза.
– Ты останешься на ночь?
В ее взгляде отразилась такая острая потребность, что на мгновение Эвана охватила паника. Он никогда не думал, что зайдет так далеко. Бесполезно обманывать себя, думая, что этого не произошло. Он погрузился в эти отношения так глубоко, что боится утонуть. Но внезапно его охватило чувство жгучего стыда: Роуэн отдает ему всю себя без остатка. В ней нет ни капли эгоизма, и ему это известно. Он действительно сказал ей то, что думал: не иначе как ее муж был не в своем уме, когда вступил в связь с другой женщиной. Поэтому... он останется на ночь, а утром... утром он расскажет ей о себе: чем вызван его приезд, что ему нужно сделать, чтобы вновь стать самим собой, и почему он не может взять на себя какие-либо обязательства. Поймет ли Роуэн, что их отношения не могут развиться во что-то более значимое? Ему остается лишь надеяться на это.
– Понимаю, ты не хочешь... – Она начала вылезать из ванны и удивилась, когда Эван потянул ее в воду. Он не заметил, что замешкался с ответом.
– Я останусь на ночь. Ты слышишь, Роуэн? Я хочу остаться.
Она неуверенно положила руку на его мокрую грудь и улыбнулась.
– Хорошо. Теперь я счастлива.
Обхватив руками милое лицо, Эван усмехнулся.
– Дорогая, я живу ради того, чтобы сделать тебя счастливой.
Утром, Роуэн, чувствуя боль и усталость после ночи любви, выскользнула из постели, постаравшись не разбудить Эвана. Бросив беспомощный взгляд на длинную мускулистую руку, покоившуюся на одеяле, она не смогла подавить внезапно вспыхнувший жар в крови. Никогда не было у нее такого щедрого, но и требовательного любовника, подтверждением чего являются едва заметные, но весьма чувствительные следы у нее на теле. Роуэн надела халат, нашла свои тапочки и тихо направилась в кухню, чтобы сварить кофе. К тому времени как она вошла в спальню с подносом, на котором лежали рогалики и дымились чашки с кофе, Эван уже сидел в постели, подложив под спину подушки. На его лице играла такая по-мальчишечьи озорная улыбка, что Роуэн едва не уронила поднос.
– Где ты была? Я проголодался.
Она даже не смогла притвориться, будто не понимает, что он имеет в виду. Ее лицо залилось такой же яркой краской, как лак у нее на ногтях, и, поставив поднос на ореховый столик у своей стороны кровати, она заметила, что у нее дрожат руки.
– Поэтому я пошла приготовить нам завтрак.
– Я не хочу есть, роскошная, сексуальная женщина! Ты чертовски хорошо знаешь, какой голод меня терзает. – С нетерпеливым ворчанием Эван схватил Роуэн за руку и потянул к себе. Ее шелковый халат распахнулся, и, когда она попыталась сесть, перед его жадным взором предстали полные груди совершенной формы с Напрягшимися розовыми сосками. Эван не мог оторвать от них взгляд.
– Я тоже проголодалась, – глухо сказала она, плотно запахивая халат, – и мне нужно поесть, иначе у меня не будет сил заниматься чем-либо. – Быстро пересев на край кровати, Роуэн положила горячий душистый рогалик на голубую фарфоровую тарелку и протянула ее Эвану. – Какой кофе ты любишь?
– Горячий и сладкий, – поддразнил он ее.
– Хорош инструктор! – не осталась в долгу Роуэн, с жадностью откусив кусочек рогалика, прежде чем налить Эвану кофе. Не услышав ответа, она повернулась к нему лицом. Поставив тарелку на одеяло, он сидел, глядя перед собой невидящим взором человека, пребывающего в каком-то трансе.
– Эван, что случилось? Ведь я просто пошутила. Я не хотела...
– Не надо, Роуэн. Ты права. Я измотан. Я загнал себя и теперь дошел до ручки. – Спустив с кровати длинные мускулистые ноги, он снял с латунной спинки трусы и джинсы и быстро натянул их.
Все в ней перевернулось от внезапного страха. Она никогда не поверила бы, если бы ей сказали, что на свете есть мужчина, который выглядит более здоровым и сильным, чем Эван. Но по его голосу она поняла, что он говорит правду, и ее объял страх за него.
– Что произошло? Ты не хочешь рассказать мне? – тихо спросила она, нервно вцепившись пальцами в шелковый халат.
В его взгляде промелькнуло такое сильное отвращение к себе, что Роуэн замерла на месте.
– Нет, я не хочу говорить об этом, но после всего, что произошло между нами, я чувствую, что ты должна узнать правду. – Просунув руки в рукава рубашки, Эван натянул ее и горько усмехнулся. – Когда Ребекка оставила меня без гроша, я дал себе два года, чтобы возродить свой бизнес. Мне надо было платить по счетам и выплачивать жалованье сотрудникам, и я решил будь я проклят, если подожму хвост и трусливо уползу прочь. Поэтому я стиснул зубы и работал, как черт. Я ложился спать на рассвете и поднимался на заре, чтобы проделать несколько упражнений и снова взяться за работу. Медленно, но верно я начал возвращать то, что потерял. Когда бизнес снова начал процветать, я стал работать еще больше, чтобы закрепить и развить успех. – Губы Эвана скривились в злой усмешке. – Если ты подумала, что я хотел доказать что-то, ты права. Я хотел доказать, что ни одна женщина на свете больше никогда не поставит меня на колени. Ценой невероятных усилий я обеспечил себе безбедную жизнь и бизнес, который крепнет день ото дня. Я мог бы продать его и не работать до конца своих дней. К несчастью, эти же усилия привели к тому, что мой иммунитет ослаб. Не могу передать тебе, какую боль мне приходилось выносить, чтобы подняться всего на один лестничный пролет. Я не мог тренироваться, и у меня хватало сил лишь на то, чтобы выползать по утрам из постели и понуро брести на работу. Потом я подхватил грипп, который едва не прикончил меня. – Покачав головой, он подошел к окну, поднял голубую прозрачную занавеску и бросил взгляд на улицу.