Колдовское зелье
Шрифт:
— Нет!
— Люби меня, Рейф! Прошу тебя, просто люби. Не могу высказать, как ты мне нужен. Ты сказал, что мы выросли в разных мирах, но в своем мире я всегда была белой вороной. Я никогда не привыкну к нему. Знаю, ты — вор, а я — падчерица миллионера, и потому ни на что не надеюсь. Но сегодня... побудь со мной. Всю жизнь я была так одинока. Пожалуйста, Рейф... я хочу всего лишь быть с тобой.
Он понял отчаянную боль в ее голосе — потому, что был знаком с таким же одиночеством. Пусть и гордился своей грубоватостью и независимостью. В прошлом он просто использовал женщин и избегал подлинной близости, предпочитая ей секс. Но сейчас почему-то
Кэти сумела выманить его из защитного панциря. Он понял, что должен быть с ней, ибо его влекло не только тело, но и душа Кэти. Понял, что они обречены.
Рейф поцеловал ее трепетно и нежно. Не прошло и нескольких секунд, как их обоих снова охватило пламя, он запустил пальцы в ее спутанные волосы, порывисто привлекая ее к себе. Вскоре он забыл обо всем, наслаждаясь ее губами и восхитительным телом, которое словно таяло под его ладонями.
Когда он положил ее на спину и проник в нее, на этот раз стараясь причинить как можно меньше боли, она храбро поцеловала его и с ее губ слетел лишь еле слышный стон. А после расслабилась и с сияющей улыбкой открылась ему, а он взял все, что она предлагала, потому что жаждал этого гораздо больше, чем она сама.
Не испытанное ранее блаженство потрясло его; радость, которую он обрел с ней, была так глубока, что казалась безграничной. Он любил Кэти снова и снова со все возрастающим восторгом. И с каждым разом все яснее понимал, что не просто желает быть с ней сегодня или даже завтра.
Он мечтал видеть ее рядом всегда.
В любви к ней он испытал нежность, которой так недоставало ему в жизни, несмотря на все выпавшие на его долю приключения и испытанную не раз прежде физическую страсть.
Но позднее, когда Рейф лежал без сна, глядя, как за окном постепенно светлеет небо, он чувствовал, что его тело обливается холодным потом, и, привлекая Кэти ближе, пылал бессильной яростью, размышляя о собственном безрассудном поступке.
Из всех девственниц мира, какие только могли оказаться в его постели, самым опасным выбором была падчерица Арми Колдерона.
Рано или поздно Колдерон узнает о том, что произошло.
И когда узнает, он заставит виновника дорого заплатить за ошибку.
Глава четвертая
Несмотря на низко опущенные поля черной ковбойской шляпы, солнце слепило Рейфу глаза. Как он ни ерзал на сиденье грузовичка, ему не удавалось устроиться поудобнее — отчасти потому, что он сидел на 9-миллиметровом автоматическом браунинге и паре наручников, спрятанных под чехлом сиденья. А поездка оказалась трудной и опасной. Как повсюду в Мексике, эта извилистая, без обочин, посыпанная щебнем дорога в западной части Сьерра-Мадре вечно была в стадии строительства.
Бедолаги рабочие по обеим сторонам дороги возводили ее буквально голыми руками. Рейфу уже десятки раз приходилось резко сворачивать в сторону, чтобы не сбить рабочих с кирками и лопатами. Но еще большую опасность представляли бесчисленные торговцы, стоявшие вдоль дороги и предлагавшие кожаные сумки, ремни и фруктовые напитки.
Внезапно чрезмерно рьяный торговец бросился к машине Рейфа и прижал к стеклу устрашающего вида игуану. Парализованная ящерица выглядела жалкой и жуткой — подобно большинству животных этой страны. Таким будет выглядеть и сам Рейф, если Арми Колдерон сообщит кому следует, что он здесь. Рейф помотал головой и сбавил скорость, а назойливый коммерсант отскочил и устремился к следующей машине.
Черт бы побрал эту страну и этих людей!
Но прежде всего — красавицу с огромными темными испанскими глазами и роскошным каскадом золотистых волос, которые отказывались укладываться в прическу. Ее заколки вечно ослабевали, хитроумные узлы сползали на затылок, и шелковистые пряди рассыпались по плечам.
Шесть с половиной лет назад Рейф был без ума от этих волос и беспомощных темных глаз. Без ума от пылкой богатой девчонки, которая не умела одеваться и не вписывалась в блистательный мир своих родных.
Нет, он был не просто влюблен в нее — она навсегда завладела его сердцем и душой.
А остальное досталось Арми Колдерону.
Дорога свернула на запад. Густые клубы мелкой, как пудра, пыли вырывались из-под задних колес машин.
Видимость стала почти нулевой, и Рейф снова сбавил скорость, приближаясь к крутому повороту. Лишь в последнюю секунду он услышал вопль сирены. Внезапно автобус, тормоза которого были явно не в порядке, выкатился из вихря пыли прямо перед Рейфом, как вагон, сошедший с рельсов.
Рейфу удалось разглядеть только блеск хрома и стали.
Столкновение было неизбежным.
Рейф рванул руль вправо и почувствовал, как автобус врезался в дверцу машины, отбрасывая ее в сторону. Грузовичок затрясся, накренился, царапая крылом каменистый известняковый склон у правой обочины. Зеркала и дверные ручки отлетели мгновенно.
Автобус был уже далеко позади, затерявшись в бурлящей пыли, когда грузовичок Рейфа содрогнулся, натолкнувшись на валун, и намертво застыл.
Ремень безопасности Рейфа сработал в последнюю секунду. Надувная подушка лопнула. Рейф сильно ударился обо что-то головой и почувствовал, как кровь заливает правую половину лба. Если не считать этой раны и нескольких царапин на лице, он не пострадал. Но одного взгляда на грузовичок после того, как Рейф выбрался через окно, хватило ему, чтобы понять: машине крышка.
Час спустя затор по обе стороны от места аварии растянулся по меньшей мере на полмили.
Гигантская толпа худощавых, смуглых мужчин с веревками, лопатами и ломами галдела, глазея на дряхлый автобус, задние колеса которого свесились со скалы. То и дело очередная легковая или грузовая машина была вынуждена останавливаться, еще один водитель выходил, прихватив инструмент, который он считал полезным, и шагал по ухабистой дороге, чтобы перемолвиться словом с водителем автобуса и посмотреть, чем можно помочь. Мексиканцы из сельской местности еще не приобрели привычку гринго ждать представителей закона, чтобы разрешить свои проблемы.
Наконец пыль осела. Опустевший автобус замер над пустотой и выглядел таким же безжизненным и обреченным, как выброшенный на берег кит, почти полностью преграждая дорогу. На боковом зеркальце машины болталось одинокое пластмассовое распятие. Начисто облысевшая задняя шина висела над пропастью в тысячу футов глубиной, над бурлившей в узком ущелье рекой.
Аккуратно сложенная джинсовая рубашка и черная стетсоновская шляпа Рейфа с щегольским павлиньим пером лежали на валуне рядом с автобусом. Безмятежный покой этих вещей подчеркивал дикое нетерпение, которое ощущал их владелец, когда медленно снимал рубашку и шляпу и бережно относил их на безопасное расстояние от автобуса.